Я поняла, что он еще никогда не выглядел более похожим на своего отца, чем сегодня, но мне было плевать. Я подняла пальцы к его волосам, притянула его лицо к себе и сократила расстояние между нами. На мгновение меня пронзил холодный шок от прикосновения его губ. Все его тело замерло. Когда он застыл, я думала о том, стоило ли мне это делать.

А потом он, дрожа, сделал вдох, и я почувствовала, как его губы приоткрылись, его руки опустились от моих волос к талии. Он совсем легко держал меня, будто не смея сжать сильнее, – но потом, когда Ли ответил на мой поцелуй, он все же обнял меня крепче. Этот поцелуй, нежный и осторожный, – я осознавала, что не знала то, что уже знал он, – и тогда он издал такой низкий звук, что это было похоже на просьбу жаждущего, а может быть, скорбящего. Мы перестали осторожничать, и я больше не думала о том, что не знала, что делала. Потому что я знала. Мои губы впервые ощущали тепло его языка, руки хватали его за грудь, плечи и шею, словно желая компенсировать все время, в течение которого мы не прикасались друг к другу. Я была восхищена тем, как мое тело отзывалось на его прикосновения. Руки Ли крепко прижимали меня к нему, словно он хотел, чтобы наши тела слились воедино. Сила, которую я видела в его натренированных мышцах, теперь концентрировалась вокруг меня. Эта сила пьянила меня, как вино.

Я шагнула вперед, толкая его на кровать, он опустился на нее. Некоторое время мы продолжали целовать друг друга, пока я опустилась между его коленями и набралась смелости. Было уже слишком поздно, чтобы сомневаться, слишком поздно, чтобы стыдиться, и я сделала единственную вещь, которую хотела. Я забралась к нему на колени, обвив ногами и обхватывая руками шею, чтобы целовать его в промежутке между выдохами. Это было похоже на то, как мы сидели, когда он обнимал меня в Элбансе.

Но в этот раз я обнимала его. Его дрожащее дыхание и вкус слюны смешались с солью, и кто-то из нас заговорил. Это я повторяла: «Возвращайся к нам». Снова и снова.

Пока это, наконец, не превратилось в «возвращайся ко мне».

Энни оставила меня, и я задумался, не приснилось ли мне все это.

И все же в течение неизмеримого промежутка времени, около получаса между ее уходом и визитом Атрея, потоки моего разума успокоились, и все, о чем я мог вспомнить, все, что имело значение, – это ее не покидающее меня тепло.

«Возвращайся ко мне».

В последний час Атрей спустился по лестнице, окруженный двумя стражниками. Он сам отдал мне мою форму. Одежда сверкнула в восходящем рассветном свете, как и дракон с распростертыми крыльями, извергающий четыре кольца пламени на переделанной нагрудной пластине. Хотя охранники и несли фонари, их свет смягчился с рассветом.

Когда я оделся, спросил Атрея:

– Ты убил моего отца?

Атрей не ожидал этого, и еще мгновение мы просто смотрели друг на друга. Его силуэт вырисовывался в свете фонарей.

– Это ничего не изменит, – добавил я, – но мне нужно это знать.

Еще одна вещь, которую за все годы я не позволял себе у него спросить. Но, кажется, настало время спросить в открытую.