Сюда приходят помещики, стрельцы и прочие. Обсуждают обстановку, делятся страхами и треволнениями. Кремль и императрица автоматически оказались в естественной изоляции. Шуйский специально старался нивелировать их значение. Императрица же попросту не может ничего предпринять, ведь формально он не только не вредит, но и, наоборот, о благе ее печется. Тем более, что уже через пару дней он обрел такую популярность, что приказ арестовать его стал практически невозможным к исполнению. Возможно, Марина бы и решилась на это, если бы твердо знала, что с ее супругом и его армией все в порядке. Однако она того не ведала. А потому боялась, что татары действительно ворвутся в Москву. За себя… и за сына.

Однако разговоры в «клубе Шуйского» очень быстро приобрели весьма опасные настроения.

Помещики жаловались на свою нелегкую судьбу. Дескать, денег нет ни на что. Чуть ли не на подножный корм перешли. И то ли еще будет! Они просто в ум взять не могли, чем они перед Государем провинились и за что он их так унижает. Честно же службу несли.

Стрельцы же, которых Дмитрий напрямую пока не прессовал, тоже стенали. Ведь он стал устраивать им регулярные смотры и, если что не так, делал либо предупреждение, либо разжаловал из стрельцов. За дело. Неприятно, но все понимали, что не самодурство. Их волновал другой вопрос: почему он новых стрельцов не верстает? Ведь если так пойдет, то лет за пять-десять от стрельцов останутся одни воспоминания.

И так далее. И тому подобное.

Люди ворчали и недовольно перемывали косточки делам недавним да многим уже нелюбимому Земскому собору. Ведь установил такие неудобные правила. А Василий Шуйский с умным видом кивал да поддакивал, местами соболезновал, истории всякие из славного прошлого рассказывал, да и вообще всячески располагал людей к себе. Дескать — он их понимает и согласен. Но что он может? Сам вон как пострадал. Эх-эх. Судьба его тяжкая!

23 января 1608 года, Москва

Марина ковырялась в документах текучки, когда в ее кабинет вбежал слуга.

— Государыня, там к тебе люди пришли.

— Люди? — удивилась она.

— Так помещики, стрельцы да бояре. Тебя хотят увидеть.

— Командир преторианцев уже знает?

— Да, государыня, — ответил за слугу один из офицеров преторианцев, заглянувший следом. — Все на позициях. Оружие заряжено. Я и мои люди будем сопровождать вас.

— Хорошо, — кивнула Марина, вставая и принимая от служанки шубу.

Медленное продвижение по переходам царских палат.

Несколько постов охраны с подтянутыми дежурными.

И вот дверь на невысокий балкон для публичных бесед. Он позволял смотреть поверх толпы, но не был слишком высок, дабы не сильно напрягать голос.

Преторианцы открыли дверь. Пара вышла вперед. И Марина с легким трепетом последовала за ними.

«Шуйский. Конечно, Шуйский», — пронеслось у нее в голове, когда она взглянула на «людей», что пришли к ней.

Впрочем, князь стоял с постным лицом.

— Василий Иванович, — произнесла императрица. — Что привело тебя ко мне?

— Грустные новости, государыня. От Серпухова пришли видаки. Нет больше супруга твоего. Пал в бою. Мстиславский остатками легиона командует, сдерживая натиск Крымского хана и его союзников.