Глебов улыбнулся и поставил на стол небольшой чемоданчик. Затем он открыл его и достал из чемоданчика хрустальный сосуд с позолоченной крышкой объёмом около трёхсот миллилитров. На две трети он был заполнен кровью. Родион Степанович поставил сосуд на стол и отвернул у него крышку. Затем он достал из чемоданчика телефон, который положил на стол, пипетку и маленький флакончик с чёрной жидкостью. Глебов накапал в кровь пять капель этой жидкости, и сказал:

— Надо немного подождать.

Кровь в хрустальном сосуде забурлила и поменяла цвет с красного на тёмно-бордовый.

— Немного — пять капель? — спросил Иван Иванович.

— Нормально, — ответил Родион Степанович. — Быстрее позвонит.

И сразу же, словно в подтверждение его словам, зазвонил телефон. Глебов улыбнулся, подождал немного, а затем принял звонок и поставил аппарат на громкую связь.

— Что у вас там происходит? — раздался из трубки голос Егора.

— У нас всё нормально, — ответил Глебов. — А ты чего звонишь-то?

— Мне опять плохо!

— Как в прошлый раз?

— Не так, но всё равно очень плохо!

— Это проверка связи, не переживай.

— Вы издеваетесь надо мной, что ли? — чуть ли не взвыл Егор.

— Нет, но можем, — ответил Родион Степанович и добавил: — Сейчас нормально всё будет, успокойся.

Глебов сбросил звонок, усмехнулся, достал из чемоданчика флакончик с белой жидкостью и капнул пять капель этой жидкости в кровь — та тут же постепенно приобрела свой обычный цвет. Глава администрации кесаря сложил всё назад в чемоданчик и сказал:

— А если я накапаю в эту кровь двадцать чёрных капель, то наш Егорка минут за пятнадцать — двадцать превратится в чёрную эбонитовую статую. Без возможности обратного превращения. И он это знает.

— Ну что, Роман, какие выводы ты сделал из этого небольшого шоу? — спросил меня Иван Иванович.

— Никогда ни при каких обстоятельствах не сдавать кровь, — четно ответил я.

Милютин и Глебов расхохотались одновременно, причём Родион Степанович даже утёр слезу.

— Этот парень далеко пойдёт, — сказал он сквозь смех.

— Только выводы он делает неверные, — заметил на это Иван Иванович и обратился ко мне: — Есть ещё вопросы по теме?

— Есть, но не по теме, — ответил я. — Но очень хочется задать.

— Ну задавай, раз хочется.

— Закончился суд по делу о нашем похищении, всем вынесены приговоры. Но я ничего не слышал о том, что в итоге стало с Левашовым. Когда его отпустят? Хотелось бы знать, чтобы быть осторожнее.

— Не раньше, чем через десять лет будет первое переосвидетельствование, — ответил Милютин. — И не факт, что он его пройдёт.

— Вы хотите сказать, что его сейчас не выпустят?

— То, что он избежал уголовного преследования, не значит, что его не надо лечить. Оба его деда написали заявления с просьбой о лечении внука. Он невменяем. Его будут лечить хорошо и долго. А ты думал, что его отпустят? Чтобы завтра он приехал к Зотовым и устроил какую-нибудь ерунду? Да в его же интересах, чтобы его не выпускали до конца жизни. Он на свободе и недели не проживёт. Фёдору Сергеевичу сюрпризы не нужны.

— Понял, — ответил я. — Благодарю за информацию.

— Ну если понял, то иди отдыхай, завтра утром выезжаем в Москву, — сказал Милютин и вызвал конвоира.