Хотя Винсент уже был морально готов к такому повороту событий, армейская прямота этого требования его возмутила.

– To sell, you mean? – спросил он невинно и перевел себя на русский: – Prodat?

– No prodat! No! Give! Дать. Understand?

– Well, – ответил он дипломатично. – First I have to get a two tons of kivlar. Snachala dva ton kivlar, karasho?

– No! – решительно сказала полковник Ганько. – Snachala «Mercedes».

– But why? Pachemu?

– По кочану, мудак! – ответили на том конце провода на чистом русском языке и бросили трубку.

Винсент удивленно заморгал глазами:

– Hello! – И, повертев в руке трубку с гудками отбоя, сказал секретарше: – I understand ‘mudack’. It’s mean stupid. But what is ‘po kochanu’? (Я понимаю «мудак». Но что такое «по кочану»?)

– Это не переводится ни на один из языков, которые я знаю, – ответила секретарша. – Это идиома. Но не огорчайся. Дадите вы им всем по «мерседесу» или нет – кевлар вы все равно не получите.

– Почему?

– Я провела расследование по своим каналам. Ну, старым, гэбэшным, – объяснила секретарша. – Кевлар, за который вы заплатили два месяца назад, тогда же ушел за границу.

– Что-о? – Винсент повернулся к вошедшему в офис Робину: – Робин, ты слышишь?

– Да, – продолжала секретарша. – У Болотникова отец был ломщик, карточный шулер. Ну и сын тоже не может не сжулить. Он получил ваш кевлар еще в марте. Но у вас тут ничего не было налажено, вот он и двинул его в Ирак. За сколько – не знаю, но… Подождите! Робин, задержи его!

Робин стал в двери, преградив дорогу взбешенному Винсенту, который уже ринулся к выходу.

– Out of my way! I’ll kill the scum! (Пусти меня! Я убью мерзавца!)

Но Робин был выше и сильней Винсента, и вдруг…

Вдруг Винсент побелел и, закрыв глаза, схватился рукой за сердце.

– Ох… – зажато выдохнул он и замер, боясь даже дыханием пошевелить вошедшую в сердце иглу сердечного приступа.

Через минуту Робин осторожно усадил его на стул подле стены. Винсент откинул голову и сидел так с закрытыми глазами, холодный пот выступил у него на лбу. Секретарша накапала ему валериановых капель, заставила выпить и взяла за руку, проверяя пульс.

– Без паники! – сказала она. – Это сердечный приступ. Давайте положим его на пол. Разве можно с такими нервами работать на чужой территории?

– Что случилось? – вошел Брух и тут же схватился за свою «Моторолу»: – Алло! «Скорая»? Примите вызов! Пречистенка, 127, срочно! Что значит кто вызывает? Я вызываю! Моя фамилия Брух, я депутат городской Думы…

– Если он иностранец, мы его и смотреть не будем, – заявил врач «скорой помощи».

– Как это? – опешил Брух.

– А так! Они будут к нам ездить и бесплатно лечиться? – И врач повернулся к санитарам: – Пошли, ребята!

– Стой! – Брух, озверев, схватил его за ворот грязного халата. – Гребаный потрох! Ты врач или кто? Ты должен людей лечить!

– Ни хрена я никому не должен! – спокойно сказал врач. – Мне зарплату с сентября не платят. Уберите руки. Я своих без зарплаты уже пять месяцев лечу, а иностранцев не буду. Из-за них у нас вся страна развалилась.

– Ты коммунист, что ли?

– При чем тут? – сказал врач. – Я просто русский. Была страна как страна. А как стали сюда иностранцев пускать, так все и накрылось.