— Эвелин, приедешь повидать меня завтра? — спросил Синджон. — Мне нужно кое-что тебе сказать.

Эвелин сглотнула.

— А что еще можно сказать?

Она не хотела больше слушать признаний. Если у него есть жена или невеста, из-за которой им не суждено быть вместе, ей лучше этого не знать.

Дверца экипажа отворилась.

— Добро пожаловать домой, миледи. Все в порядке? — спросил Старлинг, подавая своей госпоже руку с таким видом, словно она просто танцевала на балу всю ночь или пила чай с подругами, а вовсе не была похищена и увезена во Францию, где ее жизнь изменилась раз и навсегда.

Ей хотелось сказать: «Филипп мертв, и нам нечего больше бояться», но экипаж тронулся с места, увозя Синджона, и она не смогла вымолвить ни слова.

— Уже поздно, Старлинг. Поговорим утром. Запирайте дом и ложитесь спать, — сказала вместо этого Эвелин.

Дворецкий отвесил поклон и смотрел ей вслед, пока она поднималась по лестнице. Эвелин слышала, как заскрежетала задвигаемая щеколда — звук, означающий спокойствие и безопасность.

Старлинг ничего не сказал по поводу ран на ее лице. Он вообще сделал вид, будто ничего не заметил. Эвелин вошла в свою комнату и посмотрелась в зеркало. Неужели теперь так будет всегда? Она станет жить дальше — скандальная вдова в пустом доме, населенном вежливыми и верными слугами, которые никогда больше не упомянут имени Филиппа. Эвелин закрыла глаза и отвернулась от зеркала.

Она медленно разделась, забралась в постель и задула свечу.

Эвелин мерила шагами гостиную Марианны в ожидании Синджона. На ней было простое голубое платье. Лицо, испещренное ранами, скрывала вуаль. Она хотела было надеть черное платье, но потом поняла, что не может скорбеть по Филиппу. Хотя траур, наверное, все же придется носить, когда станет известно о его смерти.

Наконец пришел Синджон. На нем был элегантный костюм джентльмена, но двигался он немного скованно, и Эвелин поморщилась, представив его раны под дорогим нарядом.

И все это из-за нее.

Он снова ее спас и при этом едва не погиб. Но это в последний раз. Они попрощаются и будут жить дальше. Только теперь каждый сам по себе.

— Я получила еще одно письмо от Крейтона, — сообщила Эвелин. — Оно ждало меня дома. Мариэль рассказала мне правду, Синджон.

Синджон ничего не ответил, только смотрел на нее так, точно хотел выпить до дна. Напряженные нервы Эвелин затрепетали.

— С тобой все в порядке? — спросил Синджон, не обратив внимания на ее слова. — На твою долю выпало столько переживаний.

— Я почувствовала бы себя лучше, если б знала, как поступить с лордом Крейтоном. Я могу потребовать его ареста? — спросила Эвелин.

— А на каком основании? — раздался голос Уэстлейка.

— Он повинен в изнасиловании, клевете и…

Эвелин осеклась. Лично ей Крейтон не сделал ничего дурного.

— Вы должны ему денег, Эвелин. И если начнете выдвигать против него обвинения, вас заподозрят в желании уклониться от уплаты долга, — произнес Адам.

— Без доказательств он обезоруживающе рассмеется, и ему все поверят, — добавил Синджон, и его лицо исказила гримаса отвращения.

— Но ведь ты можешь сделать так, чтобы его арестовали? — спросила она у Синджона.