Делаю несколько глубоких вдохов-выдохов, забираю тарелку с блинчиками, чайник и иду в комнату.

Картину застаю просто умилительную и снова едва сдерживаюсь, что бы засмеяться.

Макс придерживает табуретку, а моя крестница с важным видом таскает из серванта на стол чайный сервиз.

– Тарелки должно быть две, – поучает его Лиза. – Первая – под чашечку, а вторая – под блинчики. Ложечки с вилочками ещё разложи.

– А это зачем? – Макс крутит в руках маленький кувшинчик.

– Для молока, – подкатывает глаза крестница, – ставь.

– Какие вы молодцы, – хихикаю я, ставя на стол блины и чай.

Макс ловит меня за локоть и притягивает к себе, вжимаясь губами в ушко.

– Теперь я знаю, какой ты была в детстве, – шипит он.

– Ещё хуже, – весело зыркаю на него глазами.

Макс

Я наконец-то начинаю согреваться.

Не так, когда оживают ледяные конечности после долгого пребывания на морозе, а гораздо глубже. Когда перестаёт болеть спина где-то между лопаток, расслабляются плечи и в груди становится горячо. Тебя окутывает ощущение уюта, приятных запахов, вкусов, звуков… Хочется притушить свет и подремать.

– Хлопай, – хмурясь, требует маленькая королевна. – Иначе, стих не расскажу.

– Лиза! – одергивает свою крестницу Ася.

Ее глаза улыбаются. Она светится, смотря на ребёнка.

Гордеевой просто нереально пойдёт быть мамой.

Хочу видеть ее беременной. Конечно, от себя. В затылке приятно покалывает от этого открытия.

А ещё больше хочу самого процесса. Я соскучился. Я знаю, как правильно тебя есть, моя любимая девочка…

Ася, как на зло, просто неприлично красивая в домашнем сарафане. Разглядываю ее колени, тонкие щиколотки, аккуратные пальчики ног.

Гордеева любит массаж. Я помню, что если прикусить нежный свод стопы, она замурлычет, как довольная кошечка и выгнет спинку. Рррррр!

Сжигаю взглядом ее голые плечи, шейку, губы. Там явно не хватает следов от моих поцелуев.

Нихрена себе меня накрывает!

Чтобы немного прийти в себя, прикрываю глаза.

Ася пинает меня под столом, начиная хлопать в ладоши. Ах, да! Стих же.

Открываю веки и присоединяюсь к овациям юной артистке.

Лиза с важным видом читает стих, который выучила в садике.

– Ты придёшь ко мне завтра на выступление, – закончив, плюхается на стул и стаскивает из сахарницы кусок рафинада.

– Ээээ, – тяну я в замешательстве, не понимая, о каком выступлении речь.

– Дядя Максим работает, – приходит мне на помощь Ася. – Он не сможет.

– Чего это «дядя Максим не сможет»? – подмигиваю девчушке.

Я начинаю понимать короткий путь к сердцу Гордеевой.

– Макс… – предупреждающе-строго смотрит на меня она.

– К тому же, машина твоя будет готова только завтра к вечеру… – продолжаю я рассуждать в слух, забавляясь от того, как Гордеева уже просто искосилась на меня своими страшно-распахнутыми глазищами.

– Круто! – взвизгивает Лиза.

– Когда за вами заехать? – спрашиваю я Асю.

– Максим, – она поджимает губы. – Помоги мне с посудой, ПОЖАЛУЙСТА, – выделяя последнее слово, демонстративно встаёт из-за стола и уносит блюдо с оставшейся едой на кухню.

Ну все, сейчас меня раскатают…

Подмигиваю девчонке, которая уже немного подрастеряла свой шкодный запал. И теперь вяло переползает и уютно разваливается на диванных подушках. Глазки осоловело моргают.