– Прекратить стрельбу.

Откатились, залегли, затихли.

– Гранаты!

Хотя можно и не говорить, все и так всё понимают. Вытащили гранаты, поползли вперёд, друг друга огнём прикрывая. Пока один стреляет, врага мордами в землю вжимая, другой ползёт между кочек, словно уж извиваясь. Заляжет за камушек, махнёт и давай палить так, чтобы пульки возле вражьих голов землю шевелили, чтобы им глаз не поднять.

Сблизились. Теперь подождать немного.

С флангов застучали выстрелы. Пора!

Дёрнуть чеку, отпустить рычаг, выждать две секунды, чтобы враг не мог перехватить, и бросить гранату обратно, зашвырнуть ее подальше. Не обязательно, чтобы кого-то убить, не на то расчёт, главное, чтобы побольше шума.

Грохот взрывов, стегающие по стволам осколки, падающие перерубленные суки и ветки. Шум-гам, тарарам!

– Вперёд!

Граната – дура, штык – молодец!..

Рывком сблизиться с противником, увидеть распластанные, оглушённые взрывами фигуры на земле, не разбираясь, всадить в спины короткие очереди, перебегая от ствола к стволу.

Еще гранаты – расчищая себе путь.

Кто-то из «краснопёрых» руки вверх тянет – очередь поперёк лиц, не бывает в этой войне пленных, некуда их отводить, нет здесь тылов.

Не выдержали, встали, побежали эмгэбшники, смятые атакующими, стреляют на ходу, лишь бы куда. И падают под прицельными очередями. Но много их, много!.. И вот уже какой-то офицер, страшно ругаясь матом, останавливает бегущих, бьёт их по рожам, стреляет из пистолета под самые ноги – похоже, фронтовик, с боевым опытом. Если он теперь остановит панику, если верх над трусами возьмёт, то не сдюжить.

Но поздно, поздно!..

С флангов и тыла, ударили автоматные очереди. Успели, обошли, вовремя!.. Оказавшиеся в огненном мешке эмгэбэшники заметались из стороны в сторону, попадая под пули, летящие со всех сторон. И все полегли.

Всё!

– Какие потери?

– «Хрипатого» завалили вглухую. И двое раненых.

– Тяжело?

– Легко. Идти смогут.

– Тогда уходим! Быстро.

Бегом. Бегом… Может, уже нет дальше заслонов, может, прорвались?..

Похоже прорвались, вон уже и город виден, который можно с юга обойти, чтобы в чащобы занырнуть, куда облава не доберётся. Прав был «Оборотень»!..

По опушке, прячась за кустами и деревьями, дальше, дальше!.. Приглядываясь, прислушиваясь, принюхиваясь. Точно волки! Уйти в лес, за «флажки», всё остальное потом. Луг, за ним лес. Тот самый. Открытое пространство, метров двести. Оглядеться. Вроде всё тихо. Если пойти в обход – лишний километр. А если рывком?

– Врассыпную… Бегом…

Побежали, раскатившись в стороны, чтобы под одну очередь не попасть.

Быстрей… Быстрей… Вот она опушка – рукой подать…

Но вдруг оттуда, из леса, из кустов, застучала длинная пулемётная очередь.

– Назад!.. Засада!..

Повернулись, побежали, прыгая из стороны в сторону, как зайцы, падая, перекатываясь, вновь вскакивая на ноги, огрызаясь автоматными очередями и опять падая.

Назад… Назад!..

Вот он – спасительный лес… Кто убит? Кто ранен? После, всё после, теперь главное – за деревьями спрятаться.

– Стоять!

Откуда голос? Сзади? Нет – прямо!

И выстрелы залпом. Из того леса, откуда они недавно выбежали! Нет туда ходу. И назад тоже! Уйти в сторону?.. Рывком! Или ползком? Далеко, очень далеко, и спрятаться негде – ни овражка, ни балки, ни хотя бы пеньков – ровный как стол луг.