А вот Ингрид – Саймон знал это – считает как раз наоборот.

Врач прежде всего должен быть личностью, человеком отзывчивым и чутким, таким, кто всего себя отдает пациенту. Врач должен видеть в нем ближнего, которому страшно, который нуждается в его поддержке и утешении. Ингрид считала это первейшей обязанностью врача и относилась к этому очень серьезно. Когда родители приводят на прием своего ребенка, посмотри на ситуацию со стороны и подумай вот о чем: когда ты наиболее уязвим? Когда находишься в состоянии стресса, напуган, растерян. Врач, который этого не понимает и ведет себя так, будто перед ним всего лишь анатомический объект, требующий починки, наподобие компьютера, – такой врач не только усугубит страдания человека, но и может ошибиться в диагнозе.

Иногда, вот как сейчас, например, ты страшно напуган, у тебя все болит, ты потрясен, ошарашен и растерян, ты садишься напротив врача, и он говорит тебе слова, которые изменят всю твою жизнь. Они могут стать для тебя самыми страшными в мире словами, или, наоборот, самыми прекрасными, или же, как в данном случае, где-то посередине между этими двумя крайностями.

Так что доктор Хезер Груи точно понравилась бы Ингрид: видно было, что она очень устала, но от нее шла теплая волна искреннего сочувствия. Используя в речи сочетание практической терминологии с медицинским жаргоном, Груи всячески старалась успокоить его. А Саймон, со своей стороны, старался сосредоточиться на ключевых моментах и выводах.

Ингрид жива.

Но на грани.

Она сейчас в коме.

Следующие двадцать четыре часа будут решающими.

Саймон слушал и кивал, и в каком-то смысле слова доктора сделали свое дело: ему стало несколько легче. Он пытался удержать нить разговора, но его все время куда-то уносило. Сидящая рядом Ивонна лучше держала себя в руках. Задавала уточняющие вопросы, вероятно разумные, но они не меняли и не проясняли смысла туманного диагноза. Здесь врачи открываются перед тобой еще одной своей стороной. Порой мы склонны относиться к ним как к богам, но, увы, знания их ограниченны и возможности поразительно скромны.

За состоянием Ингрид внимательно наблюдают, но в данный момент сделать ничего нельзя, остается только ждать. Доктор Груи встала и протянула руку. Саймон тоже встал и пожал ее руку. То же самое проделала и Ивонна. К больной еще никого не пускали, и они устало побрели обратно по коридору в помещение для посетителей.

Фагбенл тут же перехватил Саймона и отвел его в сторону.

– У меня к вам одна небольшая просьба, – сказал он.

Саймону, которого все еще пошатывало, удалось кивнуть:

– Хорошо.

– Я хочу, чтобы вы кое на что взглянули.

Он вручил Саймону лист картона с шестью фотографиями, три фото в верхнем ряду и три в нижнем. Никаких надписей, только номер под каждой.

– Посмотрите внимательно и скажите, нет ли…

– Номер пять, – сказал Саймон.

– Позвольте мне закончить. Я хочу, чтобы вы посмотрели очень внимательно и сказали мне, узнаете ли вы кого-либо из этих людей.

– Я узнаю человека под номером пять.

– Откуда вы знаете человека под номером пять?

– Этот человек стрелял в мою жену.