Я забежал в общежитие, пулей заскочил на нужный этаж и в предвкушении встречи постучал в дверь комнаты Милы. Но никто мне не отворил. Я постучал сильнее — результат был тот же. Я достал телефон, немного расстроившись, что сюрприз не удался, и стал набирать номер своей девушки. Но в последний момент нажал на кнопку отмены, так как вспомнил: Мила говорила, что занятия у Игнатьева длятся до обеда. Значит, шанс на сюрприз оставался, и я направился на арену.

Ещё подходя к арене, я услышал доносящиеся изнутри крики и шум — занятия были в самом разгаре. Дверь в здание была приоткрыта, я вошёл и огляделся. На самой арене находились Ярослав Васильевич и пятеро старшекурсников. Ещё около десяти студентов сидели на трибунах и наблюдали за занятиями. Ни среди первых, ни среди вторых Милы я не заметил. Постояв немного и окончательно убедившись, что моей девушки в здании нет, я вышел на улицу.

Я отошёл от арены, достал телефон и набрал номер Милы. После нескольких гудков из динамика раздался весёлый голос моей девушки:

— Рома, привет!

— Привет, — сказал я. — Что делаешь?

— Да вот только что закончились занятия у Ярослава Васильевича. Сейчас добегу до общежития, приму душ и перезвоню тебе. Где-то через полчасика. Договорились?

На секунду мне захотелось продолжить эту игру, и я почти дал добро на созвон через полчаса, но потом стало противно, и я сказал:

— Занятия ещё не закончились.

— Что? Я тебя не поняла.

— Занятия, говорю, ещё не закончились. Я сейчас на арене. Занятия идут.

Наступила пауза примерно секунд на десять, после чего из динамика донеслось:

— Прости, Рома!

Мила сбросила звонок. Я спрятал телефон в карман и направился в общежитие, думая о том, что никогда не знаешь, что найдёшь и что потеряешь, и где и когда это случится. И почему-то на душе было очень спокойно. Или пусто. Но главное — меня совершенно не интересовало, где была Мила.

Может, если бы в моей жизни в течение последних суток не было других переживаний, я отнёсся бы к этому по-другому, но я настолько устал от событий в Москве и психологически вымотался, что не хотел ни о чём думать. И на удивление я даже не расстроился. Не то чтобы мне было всё равно. Нет. Мне было не всё равно. Но я не расстроился. На это просто не осталось сил.

Я пришёл в свою комнату в общежитии, выключил телефон и завалился спать.

Иван Иванович Милютин зашёл в комнату для допросов, кивком отпустил охранника и обратился к сидящему за столом Олегу Левашову:

— Как самочувствие? Как настроение?

— Почему вы не даёте мне увидеться с дедом? — спросил Левашов, проигнорировав заданные ему вопросы.

— Потому что можем себе это позволить, — ответил Милютин, присаживаясь за стол напротив задержанного. — Твои деды, один из них уж точно, начнут предпринимать попытки вытащить тебя отсюда, будут мешать следствию, создавать кучу проблем. Сам как думаешь, нам это надо?

— Это незаконно.

— Ошибаешься. У тебя статус особого подозреваемого, поэтому мы имеем полное право держать в тайне факт твоего задержания и нахождения под стражей.

— Ну, хорошо, допустим, это так. И долго это продлится? Ещё месяц? Год? А что потом?