— Я люблю тебя… — смотрю в его смеющиеся глаза.
— И я тебя люблю, Тыква. — Покачивает он меня. — Мне идти за чемоданом, или как?
Закатываю глаза.
Урюк.
ЭПИЛОГ
Год спустя
— Покатаешься там и ко мне заедь. Надо дела обсудить, по телефону говорить не хочу, — резковато декламирует Макс, пытаясь переорать детский плач, который раздирает задний план нашего телефонного разговора.
Морщусь, доставая из уха один наушник.
— Ага. — Тру мокрую башку висящим на шее полотенцем. — После Нового года примерно…
— Имя юристки своей мне скинь. И риелтора. Пробьем их по базам на всякий случай. Я сейчас смотаться по-быстрому не смогу, если только совсем пиздец будет.
— Я на связи всегда. Юрист — мать моего школьного друга. С репутацией. Я её не на Авито нашел.
— Ты ей доверенность выписал. Ты должен даже цвет её трусов по дням недели знать, — поучает брат.
— Согласен. — Ставлю чашку в кофемашину и заглядываю в холодильник.
Чешу бровь, повесив руку на дверь.
Верхняя полка посвящена мне. Там остался один контейнер, а до этого было семь. Жёлтые стикеры на банках гласили примерно следующее:
“Это тебе на среду на завтрак. Ты уже начал скучать без меня?”
Дел до фига, но да, начал.
“Среда обед. Куда мы пойдем в субботу? У тебя есть ещё три дня на подумать и меня удивить.”
В субботу у нас годовщина. Год назад в этот день я увидел её в первый раз и захотел себе. Я тогда даже дотронуться до неё не мог, а хотелось так, что пальцы зудели. Трогать, целовать, трахать. Меня в жизни так от девушки не вставляло. Наглухо и до речевого тупняка.
И да, мы никуда не пойдем. Завтра мы останемся дома, но ей это понравится, потому что у неё буду я в полном распоряжении на весь день. Последние две недели это для нас исключение из правила.
“Среда. Ужин без меня.”
Да, дерьмовый был ужин.
“Это тебе на четверг. Люблю тебя, Немцев.”
И я тебя люблю.
“Это тебе на пятницу на завтрак, а обед я уже сама приготовлю.”
Повернув запястье, смотрю на часы.
Десять утра.
Взяв пятничный контейнер, закрываю холодильник.
— Ма-а-акс, — слышу жалобный голос его жены в трубке, — возьми её… я больше не могу…
— Ща… погоди, — бормочет он, судя по всему, забирая у неё ребенка, потому что теперь тот орёт прямо мне в ухо.
Я не знал, что дети способны орать, как Оливка Немцева. Вернее, Оливия Максимовна Немцева.
М-да.
Странное имя. Свою Оливку я бы так не назвал. Свою… я себя отцом пока слабо представляю, в этом мы с братом непохожи. Не из-за ответственности, а потому что нам с Тоней только мелкого сейчас не хватает до кучи, хотя, если бы она вдруг залетела, я бы до потолка прыгал от радости, но залетать мы пока не планируем.
Прямо сейчас мы планируем полугодовую кругосветку, после которой я собираюсь поступить на юрфак, а Тоня забрать свой диплом бакалавра из МГУ.
— В общем, на связи, — глухо говорит Макс. — Звоните и пишите, если джипиэс поймаете в джунглях. Может, передумаете, на хрен такие пируэты?
— Потому что Тоня хочет увидеть Мачу-Пикчу.
— Ясно, — не впечатляет его мой ответ. — Как знаешь. Отбой.
— Отбой, и Макс… — откашливаюсь я. — Спасибо.
Помолчав секунду, он отвечает: