Однако существовали факты совсем иного порядка. Убитая Кира Синайская отнюдь не была галлюцинацией. И полиция до сих пор не могла обнаружить логово этого зверя. Десять лет назад он исчез с экранов радаров и появился на них лишь неделю назад. Весь в крови, склонившись над трупом. С молотком в руке.
Спрашивается, где скрывался все это время?
Одно другому не соответствовало. Словно эти поступки совершали два разных человека: один творил злодеяния в подвале, добиваясь руки и сердца неприступной Киры. Другой разыгрывал перед нами сейчас трагикомедию.
Хотелось подвести под всем этим одну большую черту, выведя общий знаменатель, но не получалось. Что-то внутри меня сопротивлялось этому. Возможно, не контактируй я так плотно с майором Одинцовым и с Яной, мне тоже игра Лекаря казалась бы убедительной, даже не игрой вовсе, а серьезной неизлечимой болезнью.
Возможно… Но перед глазами появлялись испуганные глаза Бориса Ощепкова, когда я намекнул ему на то, что знаю предысторию его переписки с Пауком. В памяти всплывал наш последний – незавершенный – разговор с Яной. И тут же все рассыпалось, как карточный домик, ничего невозможно было понять.
В ординаторской Либерман по привычке ходил из угла в угол, Цомая и Немченко сидели на диване. Мне ничего другого не оставалось, как усесться за свой стол.
– Мы как раз обсуждали последний сон Бережкова, – ввел меня заведующий в курс дела. – Что такое отсутствие рук и головы, как не косвенный симптом раздвоения? У человека не может быть две головы и четыре руки. У них одна голова и одна пара рук на двоих, поэтому и снятся столь экзотические, я бы сказал, иносказательные сны. Наша задача – понять и правильно интерпретировать.
– До этого самостоятельно никто не додумается, – вставил Ираклий. – Изобразить искусственно это невозможно. Это формируется на подсознательном уровне.
– Не стоит забывать и о том, – продолжал Либерман выдавать аргумент за аргументом, – что, когда одна личность сменила другую, то есть когда Бережков как бы очнулся вновь в своем теле, он ни сном ни духом, что называется, не ведал о том, что недавно тут был его шеф. И это еще один аргумент в пользу его психической патологии.
– Следовательно, – подытожил Ираклий, – они друг друга воспринимают как отдельно существующих людей. Не совсем понятно, правда, как они общаются.
– Как вы считаете, коллеги, – прервал я их абстрактный, чисто теоретический диалог суровой конкретикой. – Кто из них совершил жестокое убийство: Бережков или Макар? Согласитесь, что убивать должен был кто-то один. И, возможно, даже не посоветовавшись с другим.
Мне показалось, что уверенность присутствующих в том, в чем они только что убеждали друг друга, после моего вопроса слегка пошатнулась.
– Сложно сказать, Илья Николаевич, – развел руками заведующий, – кто конкретно замахивался молотком в решающий момент. Согласен, что убийца должен быть один, второй мог и не знать о случившемся. Теоретически можно предположить даже наличие шизофрении у одного из них, а другой может быть вполне адекватным. Так же, как и наличие диабета. Но это лишь предположение, подтверждений нет, ты знаешь.