— Будь ты проклята, Абигейл Уоттс! — завопил во всю глотку, так что треск разгоравшегося пожара лишь отчасти заглушил этот ор отчаявшегося безумца.
59 глава
Боль разрывала Аделию изнутри, накатывала волнами снова и снова… Казалось, эта бесконечная пытка никогда не закончится, и она не ощутит облегчения. Но Бевин похлопывала ее по руке, смачивала губы настоем душицы, чабреца и пустырника и шептала успокаивающие слова…
— Еще чуть-чуть, девочка, самую малость: ребеночек почти на подходе. Крепкий малыш, скоро подержишь его на руках!
Аделия стенала-кричала с удвоенной силой, а Глэнис убирала со лба ее взмокшие волосы.
А потом вдруг все кончилось в один миг: малыш выскользнул из нее, боль унялась, и старая травница, держа ребенка за ножки и похлопывая его по спине, улыбнулась, стоила только тому закричать.
— Славный маленький воин, — сказала она. И подала младенца Аделии… — Приложи мальчонку к груди… или не будешь сама кормить? — вскинула бровь.
Девушка поглядела на кроху: на его сморщенный носик и пушок темных волос на крохотной голове, на его тонкие пальчики с идеальными ноготками, на маленький ротик, как будто ищущий что-то — он был прекрасен. Он был ее маленьким чудом!
— Буду. Не хочу отдавать его никому! — ответила и спустила сорочку с плеча, чтобы ребенок мог отыскать губами сосок.
Тот вцепился в него с такой страстностью, что Аделия прослезилась, лежала, не ощущая, как Бевин давит ей на живот, помогая избавиться ей от последа, как обмывает ее вместе с Глэнис — вся ее жизнь в один миг сосредоточилась в крохотном существе на руках.
В её сыне.
В её смысле жизни.
— Ну вот, госпожа, теперь отдыхайте, — произнесла Бевин, отнимая от груди уснувшего малыша. — Я укутаю его потеплее и положу в колыбель.
Аделии не хотелось с ним расставаться, но она позволила его взять. Бевин умело завернула ребенка в пеленку и едва успела положить в колыбель, как дверь распахнулась, и на пороге возникло лицо Джека Гледиса. Хмурое, с темными безднами глаз…
В руке он держал старый мушкет, направленный прямо на них.
Три пары глаз с недоумением уставились на него, но первой пришла в себя Бевин:
— Третий узел, — сказала она, — третий узел, что должен был развязаться. Значит, вот кто его завязал…
— Молчи, старая ведьма, — одернул ее мужчина с седыми висками. И велел, дернув мушкетом: — Подай мне дитя.
Аделия, все еще пораженная видом собственного слуги, размахивающего мушкетом, в этот момент закричала, словно от боли:
— Нет, только не сын. Умоляю вас!
Страдание исказило черты уже немолодого лица Джека Гледиса, а вернее Стива Уоттса, в прошлом церковного старосты, но он быстро взял себя руки.
— Моя дочь тоже молила не трогать ее, — произнес он, — взывала к человечности вашего мужа и Шермана, госпожа, просила ради ребенка, который должен был вскоре родиться, но ни тот, ни другой не внял ее просьбам. — Он сглотнул, глаза его снова сделались злыми. — Этим монстрам показалось забавным надругаться над бедною девочкой, что носила дитя… И не ее в том вина, что смерть она предпочла этой участи. Ей пришлось… И так, как ваш муж отнял наше дитя, — из-за его спины выступила женщина, — мы отнимем ваше.