Ее супруг помотал головой, соглашаясь, но как-то без огонька.

— И все-таки я не ощущаю радости… больше нет… — произнес он. — Абигейл умерла, и вернуть ее, как бы мы ни старились, у нас не получится. — Он посмотрел на ребенка на руках у жены. — И мы, чем бы себя ни оправдывали, грешны перед богом.

— Бог поймет нас, — произнесла женщина жестко. — Он сам отец, и его Сына тоже убили грязные нечестивцы.

— Но, умирая, он простил их и нам велел делать так же…

Мария Уоттс сверкнула глазами.

— Теперь, когда дело сделано, ты вдруг стал сожалеть о содеянном? — усмехнулась она. И в том же чуть насмешливом тоне: — Я не считаю, что совершила что-то плохое. Покарать «дьяволов» — не преступление…

И в тот же момент, ощерив острые зубы, Коллум выступил из кустов. Встал в десятке шагов перед ними, и даже шерсть у него на спине встала дыбом…

— Белый волк, — выдохнул Стив Уоттс.

— Оборотень, — прошептала его жена, прижав к себе копошащийся сверток.

Лошади заволновались, забились, вращая глазами, и Коллум угрожающе зарычал, так что они и вовсе взбесились. А люди, застывшие между пологим склоном лощины и диким зверем, казалось, онемели от страха.

И только тогда, убедившись, что достаточно напугал этих двоих, Коллум, враз обернувшись, сказал совершенно пораженным увиденным людям:

— Вы видели, мне не стоило никакого труда наброситься и разорвать ваши глотки. Всего лишь мгновение — и вас бы не стало, но ты, Гледис, прав: бог велел нам прощать. — Он выдержал краткую паузу. — Ответить злом на зло проще простого, простить — в этом настоящая сила. Отдайте мне это дитя, и я отпущу вас, простив за убийство отца, — сказал Коллум, указав на ребенка. — Видит бог, я страстно желал отомстить вам за все, что случилось со мной, но теперь понимаю: убийства не приносят покоя. — И повторил: — Верните дитя.

Мария Уоттс, вцепившись пальцами в детское одеяльце, вдруг выставила ребенка над крутым обрывом лощины и прокричала:

— Мне не нужно ваше прощение, Коллум Шерман. Ваш отец отнял у меня дочь, я отниму у вас сына!

Сына… Она ошибалась, как и все в Ланкашире, но Коллуму неожиданно захотелось, чтобы эти слова были правдой.

И он отозвался:

— Ты умрешь, если это случится. Умрешь без покаяния и молитвы… Господь никогда не примет тебя.

Стив Уоттс, в прошлом церковный староста, обратился к жене:

— Мария, не бери на душу грех детоубийства. Отдай дитя, и покончим с этим. Прошу!

Эмоции и противоречивые чувства, казалось, разрывали женщине сердце, они хороводом сменяли одно другое на ее бледном, осунувшемся лице. Коллум видел каждое… Осязал его, превратившись в один настороженный нерв.

Он не мог вернуться к Аделии без ребенка!

Он не вернется, если с младенцем что-то случится…

И вот лицо женщины дрогнуло, злые слезы отчаяния заблестели в уголках глаз. Она притянула ребенка к груди, поглядела на него с болью во взгляде и, наконец, осторожно опустив его на траву, отступила к готовым сорваться с привязи лошадям.

Коллум приблизился и поднял ребенка с земли.

— Вы приняли правильное решение, миссис Уоттс, — произнес он. — А теперь уходите и больше не возвращайтесь. Вы знаете, если придется, я найду вас везде где угодно! Мне это не составит труда.