Сэми не знала. Шейн повторил то, что говорил уже много раз:
– Потому что твоя мать сумасшедшая. Вот почему. Кэти боится ее до смерти. И мы все тоже.
Глава двадцать вторая
Наверное, дело было в таблетках. До переезда к ним Кэти была совершенно нормальным человеком. Имела свое мнение о разных событиях, происходивших в мире. Держалась как уверенная в себе личность. Уж точно не чувствовала себя боксерской грушей, живущей от удара до удара.
Шейн с Никки решили выяснить, что же такое с ней происходит. И забрались в комнату к матери, когда той не было дома, а Кэти занималась делами.
– Надо посмотреть, чем мама кормит Кэти, – сказал Шейн.
Шелли держала кучу лекарств у себя на трюмо и на тумбочке возле кровати. В медицинском шкафчике на первом этаже тоже хранилась целая аптека с десятками рецептурных препаратов, включая «Лоразепам», «Нитроквик», «Атенолол», «Алтас» и «Паксил».
Это было довольно странно.
Названия большинства лекарств дети никогда не слышали. Рецепты на них Шелли получала у разных врачей по всему округу и отоваривалась в разных аптеках в Реймонде, Саут-Бенде и Абердине.
«Прозак» – зелено-белые капсулы – Никки с Шейном, однако, узнали сразу.
– Это их она постоянно дает Кэти, – сказала Никки.
Шейн бросил таблетку в рот и проглотил.
«Я помню, что минут через двадцать после этого его здорово перемкнуло», – говорила Никки впоследствии.
Шелли травила Кэти лекарствами.
Позднее многие задавались вопросом, не делала ли она того же с Шейном и с девочками, по крайней мере, время от времени.
Связь Никки с Шейном крепла. Их сближали наказания, которым они подвергались вместе, и тот факт, что Сэми была избавлена от большинства этих унизительных и мучительных процедур. Только с переездом Кэти их жизнь стала немного легче.
Они шептались между собой, как все подростки, и фантазировали о том, как могут положить конец истязаниям и спасти мир от Шелли.
– Надо запереть ее в подвале, – сказал Шейн как-то раз. – И оставить там навсегда.
– Или на чердаке, – подхватила Никки. – Где угодно, лишь бы подальше.
– Да, – согласился Шейн. – Но, если серьезно, почему твоя мать такая психованная?
Никки пожала плечами.
– Откуда мне знать?
Шейн ненадолго задумался.
– Ну да. Некоторые рождаются уже такими. Но знаешь что: я отсюда выберусь.
– И я.
– Нет, я серьезно.
Никки очень бы хотелось иметь достаточно мужества, чтобы осуществить планы, которые строил Шейн, но что-то держало ее в этом доме. Она могла говорить о побеге, но знала, что никогда не воплотит свои мечты в реальность.
А вот Шейн пытался, и неоднократно.
Каждый раз, когда он сбегал, Никки говорила себе, что это хорошо, и в душе желала ему удачи, пока мать заталкивала девочек в машину, собираясь ехать его искать. Никки не теряла надежды, что когда-нибудь ему все-таки удастся освободиться.
У Шейна были веские причины для того, чтобы убежать из дома тетки.
Шелли вечно придумывала новые способы, чтобы причинить ему боль.
Однажды она вытащила из ящика на кухне скотч, а из медицинского шкафчика в ванной «горячий лед». Это было ее последнее изобретение: от побоев она переходила к все более странным и изуверским методам. Шелли заставила Шейна раздеться и связала ему лодыжки и запястья скотчем, велев девочкам смотреть. Шейн протестовал, но физического сопротивления не оказывал. Не пытался бороться с ней.