На следующий день мы Олегом взяли Надежду Александровну и Ирину и пошли в Медонскую комендатуру ставить их на учет как членов семьи красного командира. Капитан, у которого вместо левой руки имелся протез черной кожи, внимательно просмотрел наши с Олегом бумаги, хмыкнул, увидев подпись генерала Деникина, и сказал:

– Как же, Петр Петрович, наслышан… В Белграде мы с вами, кстати, были соседями… вторая Сталинская^>[37] саперно-штурмовая бригада.

Я скользнул взглядом по стоявшей на столе табличке, которая на двух языках гласила: «капитан Виктор Иванович Маркин», по орденской колодке капитана, говорившей, что, несмотря на свою молодость (чуть старше моего Олега), это весьма заслуженный вояка, и сказал:

– Рад знакомству, Виктор Иванович. Жаркое было дело. Так это вас там так приложило?

– Да, там, – неохотно ответил тот, – полгода по госпиталям, а потом списали с боевой службы вчистую. Но в рядах, как видите, остался. Занимаю здесь место какого-нибудь балбеса, который иначе бегал бы от фронта как от огня…

После этого утратив интерес к разговору, вызвал к себе худого чернявого и очкастого сержанта, в котором за версту угадывался сын израилева племени, и приказал оформить наши документы в лучшем виде. Попутно я написал заявление, чтобы мой денежный аттестат переводили семье, и оформил другие документы, позволяющие Надежде Александровне и Ирине начать вступать в российское гражданство, даже если нас с Олегом вдруг убьют. Война еще далеко не закончена, и вообще… Нам ведь уже известно, что после войны Республики Советов раскинутся на всю Европу, только Британия будет считаться как бы отдельным союзником. Но не все европейцы получат советское гражданство, дающее право ехать куда захочется и жить где понравится, а только те, кто боролся с бошами или каким-то образом помогал большевикам. Наших с Олегом заслуг, образовавшихся в ходе службы в красных гренадерах, хватит не только на Надежду Александровну и Ирину, но и на Николетт, буде она решит вступить с моим сыном в законный брак.

Кстати, потом я узнал, что вечером того же дня Олега подстерегла банда апашей^>[38], главарь которой положил глаз на Николетт, но разбойники были жестоко биты руками и ногами в том беспощадном стиле, в каком нас обучали евпаторийские инструктора. При этом двое бандитов – сам главарь и один из его подручных, имевшие выкидные навахи – оказались застрелены Олегом из табельного браунинга, носимого им в плечевой кобуре. На шум выстрелов сразу же набежали ажаны^>[39]. Обнаружив, что кучка хулиганов напала на русского солдата в форме, они извинились перед Олегом, а потом еще добавили хулиганам ногами уже от себя, после чего утащили тех в участок оформлять уголовное дело. Нападение на русского солдата – серьезное преступление, и по законам военного времени все пока еще живые члены банды в кратчайший срок посредством гильотинирования присоединятся к своему главарю. Странные люди эти ажаны. С одинаковым рвением они служили Третьей Республике, немецким оккупантам, и теперь служат Советам. Впрочем, как я подозреваю, сыщики по уголовной части, как и золотари