На сей раз дом показался ей еще более мрачным и холодным. С каждым новым своим появлением тут Катя все больше и больше убеждалась, что было большой ошибкой купить этот дом. Он никогда ей особенно не нравился, он нравился Гавриле, а она лишь соглашалась, что дом большой, комфортный для проживания, но вот не лежала у нее душа к этому месту, и все в нем казалось ей отвратительным.

Не без некоторого душевного трепета Катя вошла в дом и поежилась. В доме было прохладно, или ей так показалось. Но Катя напомнила самой себе, что она тут надолго и не задержится. Ей всего лишь нужно найти одну вещицу, которая, как ей помнилось, должна была лежать вместе с ее детскими книгами, альбомами и папками для рисования. В детстве Катя училась в художественной школе, так что рисовала она вполне прилично. И рисунков у нее набралось значительное количество. Когда они переезжали сюда, Гаврила даже пытался заставить ее избавиться от них.

– Зачем тебе весь этот старый хлам тащить на новое место? Отнеси его на помойку. И книги тоже.

Но Катя не согласилась. Она не могла заставить себя расстаться с тем единственным кусочком своей жизни, в котором она была однозначно и безоблачно счастлива.

– Книги пригодятся для наших будущих детей. Не придется покупать новые. А рисунки… Они тоже чего-нибудь стоят.

И хотя Гаврила ворчал, что сейчас все дети предпочитают пользоваться электронными книгами, да и вообще, вряд ли их детей заинтересует советская коммунистическая тематика, которой были проникнуты книжки Кати, доставшиеся ей от родителей, но все же ее библиотеку и рисунки упаковал и доставил к новому месту жительства. В остальном Катя демонстрировала удивительную лояльность ко всем его распоряжениям, это был, можно сказать, единственный ее каприз, и он счел за лучшее не спорить с ней из-за такой ерунды. В конце концов, в доме есть печка, так что книжки и рисунки жены со временем пойдут на растопку. Не собирается он хранить этот хлам в своем доме!

Катя прекрасно помнила, где находятся эти ее книжки и альбомы. Но ее интересовал один-единственный. И даже не сам альбом, а вложенная в него страничка. Страничка, которую она сохранила, сама не зная, зачем и почему, ведь написана она была совсем не ею, а другим человеком. Причем человеком, который в последнее время сыграл в ее жизни столь отрицательную роль, что Катя про него и слышать бы не захотела, заговори кто-нибудь с нею о нем. И вот поди же ты, слышать не захотела, а стоило возникнуть подозрению, что именно он причастен к череде несчастий и убийств, как она прилетела, чтобы убедиться, что это не так, или понять, что права в своих догадках.

Руки у девушки дрожали, пока она искала среди альбомов тот самый, нужный ей.

– Да где же он? Где?

Внезапно она остановилась. На пол скользнул листок в клеточку, зажатый до сих пор между двух листов плотной альбомной бумаги. Этот листочек был совсем легкий, он спланировал на пол и остался лежать там до тех пор, пока Катя не схватила его. Она мельком глянула на него, убедилась, что это то, что она искала, и одновременно достала из кармана смартфон. На то, чтобы найти сделанную ею всего час назад фотографию, ушло еще полминуты. И вот уже Катя сверяет два листа, покрытые почти что идентичными иероглифами и картинками. Один листок был в данный момент у следователя, тщательно упакованный и готовый для работы экспертов. А второй листочек, пожелтевший от времени, почти два десятка лет хранился у Кати в старых бумагах. А хранился он там потому, что когда-то человек, давший ей этот листок, был одним из самых дорогих и любимых людей в жизни Кати. Да, было и такое. Было, но, увы, давно прошло.