Мои руки безуспешно завозились по ламинату. Бомжиха прижала мои плечи к полу.

— Тихо, не ерепенься, — спокойно приказала она. — Сейчас глаза у тебя нормальные… нормальные для зенок мента поганого. А чёрные они стали, когда ты на меня разозлился. Я специально толкнула тебя. Надо же понять, что с тобой приключилось. Но если ты и дальше хочешь передвигаться, как инвалид, и ходить под себя, не вопрос! Я помогаю не тебе, а этой непослушной девчонке.

Я замер, позволяя бомжихе крутить моё тело, как хочет. Она даже заглянула в мой рот и проверила уши. Потом со вздохом откинулась, оперевшись о стену, извлекла из кармана некогда жёлтой безрукавки блестящую трубку. Я поморщился, наблюдая за поднимающимся дымом. Не будь я сейчас бесчувственным бревном, это бы меня доканало.

— Что с ним? — вопрос Вари звучал, как просьба. — Почему он ничего не чувствует? Может, нужно скорую вызвать? Вдруг у него травма позвоночника или ещё чего… Может, мой шар ошибся и тут не проклятие, а простая физика?

Марфуша отрицательно качнула головой:

— Проклятие. И связано именно с тенью.

— Но почему ты так уверена?

— Пару недель назад, — нехотя начала старуха. — Ко мне притащили мужика. Менты привезли его в наш район и бросили. Подумали, что бомж. Воняло от него, мол… Уж не знаю, где были их глаза. Пиджачок-то новенький, джинсы фирмовые. Босой и без документов. Так это его обокрали наверняка. Может, сами менты, — хмыкнула она, презрительно покосившись на меня.

Я лишь вздохнул: можно уволиться из органов, но ненависть определённых слоёв населения словно въедается в ауру. Марфуша продолжала:

— Ходить совсем не мог, языком еле ворочал. Как пьяный. Хотя спиртным не пахло. Но главное не это. Притащили его с ножом в животе. Один из наших хотел выяснить у новичка, кто он. Мало ли, может, засланный какой. И вдруг заорал и воткнул в пришлого нож. Я не поверила в россказни про чертовщину и черные глаза. Мало ли, чего бомжу спьяну привидится. Но подошла к нему и увидела, как окровавленный нож, словно живой, выскакивает из тела, а рана затягивается на глазах.

Варя ойкнула, прижав руку ко рту. Я перевёл взгляд на Марфушу. Та пожала плечами, выпуская кольца дыма. Потом продолжила:

— Попыталась я его от проклятия вылечить. С духами работала, как ты знаешь. Думала, помогло. Он даже говорить начал, о себе немного рассказал. Денег обещал. Радовался… а наутро нашли его уже холодным. Проклятье-то исчезло, а дырка в животе вернулась. Я сперва не связала это с твоим рассказом, девочка. Да и про тень не сразу смекнула. Только сегодня и осенило, что это всё, может быть, продолжение.

Варя ловила каждое слово бомжихи. Лицо её серьёзно, руки напряжены.

— У Вани рана на руке исчезла…

Табак, видимо, прогорел, и Марфуша принялась вытряхивать пепел из трубки.

— Потому и с тобой пошла, хоть и против правил это… Эх, серьёзное дело тебе досталось, девочка, — качала она головой. — Не хотела бы я, чтобы ты в это влезала. Молода ещё. Глупа. Наивна. Впечатлительна…

Я с изумлением смотрел, как Яга глотает все эти эпитеты, словно самые красивые комплименты. Марфа закончила выколачивать трубку, за что я был благодарен: стук жутко раздражал. Затем бомжиха вытащила какие-то травки и принялась заталкивать их в свою трубку. Ну, конечно! Без травки с духами не пообщаешься. Надежда, что эта странная тётка поможет мне, таяла как дым из её трубки. Но Варя верила за нас двоих.