И это тоже бесило, настолько, что я готов был вырывать зубами все шансы, готов был учиться заново ходить, лишь бы после пройденных операций это было можно. Я ждал того дня, когда мое амебное состояние сдвинется с мертвой точки, но время остановилось вместе со мной.

Смотрел в потолок и тихо ненавидел всех, особенно когда тонкие женские руки массировали ноги, старались аккуратно перевернуть то на один бок, то на другой. Все как врач прописал! Это невыносимо!

– Уйди, – попросил с первого дня, когда понял, что она со мной собралась сидеть, – не трогай меня!

Потому что стыдно от своей беспомощности, горько до удушения.

– Убирайся! – шиплю, чтобы обидеть, чтобы ушла. Но нет, Милана только губы поджимает, волосы на затылке скручивает в пучок и молча мнет ступни. На меня совсем не смотрит, как будто манекен перед ней. Хотя, так отчасти и было.

Закончив стандартную процедуру, она помогает мне чуть приподнять голову….

– Обед, – совершенно безэмоциональным и каким-то сухим голосом проговорила она.

– Я сам! – схватил ложку, но руки плохо слушаются, но я ж упрямый! Смотрю на нее, и зачерпываю картошку из тарелки. Выходит отвратительно! Ложка почти из рук выскальзывает, а я все равно тяну ее ко рту, чтобы все пролить на себя.

Матерюсь сквозь зубы, проклинаю себя. И… впервые за долгое время просто откидываюсь на подушку и закрываю глаза, не в силах сдержать слезы, которые текут по вискам вниз. Стараюсь сдержать их, но ничего не выходит.

– Давай попробуем еще раз, – тихо говорит Мила и осторожно касается кожи, стирая влага.

– Ничего не получится! Ничего! – шиплю.

– Попробуем вместе.

Она снова вкладывает ложку в мою руку. Поспешно вытирает грязное место полотенцем и кладет свои пальцы поверх моих. Мы вместе берет злосчастный безвкусный суп, и я стараюсь дотянуть все до рта. И, с помощью Миланы, все получается.

Так и ем, упрямо смотря куда угодно, но не на нее.

– Теперь отдыхай, – произносит, чтобы забрать все посуду и перемыть в раковине, что находилась в палате.

Я же слушаю, как шумит вода, как чуть слышно скрипнула дверь.

Для Миланы установили еще одну кровать, на которой она чаще сидела, чем лежала. Девушка не рассталась со своим буком даже тут, постоянно что-то делала, морщилась, разминая шею, но продолжала работать. И было что-то дикое в этом. Ведь работала она сейчас для того, чтобы купить мне лекарства и оплачивать эту палату. Я ведь слышал, что говорил врач, когда вывел ее за дверь, слышал сумму, которую он озвучил. И спокойный ответ, что все средства будут переведены, лишь бы мне помогли.

– Какие у меня шансы? – спросил тихо, не выдерживая больше тишины вокруг.

– Если не будешь вести себя как ребенок, а позволишь тебе помогать, то хорошие.

Она на меня даже голову не подняла. Как смотрела в экран, так и продолжала в него пялиться.

А я впервые внимательно изучал каждую черточку девушку, отмечал ее хрупкость, невысокий рост, длину волос и печальный взгляд, который она всегда рано утром переводила на меня.

– Я хочу пригласить юриста, – чуть замолчал и добавил, – ты можешь это организовать?