В лавине щебня свалился сверху человек, раскинувший крестом руки и ноги.
«Башня разваливается, — промелькнуло в голове у Рейневана. — Распадется на обломки turris fulgurata, Башня, пораженная молнией. Бедный, смешной шут падает с разваливающейся на осколки Башни шутов, летит вниз, к гибели. Я — тот шут, падаю, лечу в пропасть, на дно. Гибель, хаос и разрушение, виновен в которых я, шут и сумасшедший, я вызвал демона, разверз врата ада. Я чувствую вонь адской серы…»
— Это порох… — угадал его мысль скорчившийся рядом Шарлей. — Кто-то порохом высадил дверь… Рейневан… Кто-то…
— Кто-то нас освобождает! — крикнул, выбираясь из кучи камней, Горн. — Это спасение! Это наши! Осанна!
— Эй, парни! — крикнул кто-то сверху, со стороны выбитой двери, откуда уже врывался дневной свет и свежий морозный воздух. — Выходите! Вы свободны!
— Осанна! — повторил Горн. — Шарлей, Рейнмар! Выходим, скорее! Это наши! Чехи! Мы свободны! Дальше, живо, на лестницу!
Он, не дожидаясь, побежал первым. Шарлей — следом. Рейневан глянул на угасший, все еще парящий occultum, на скорчившихся в соломе дебилов. Поспешил на лестницу, по дороге переступив через труп Фомы Альфы, которому разбивший дверь взрыв принес не свободу, а смерть.
— Осанна, братцы! Привет, Галада! Господи, Раабе! Тибальд Раабе! Это ты?
— Горн? — удивился Тибальд Раабе. — Здесь? Жив?
— Христе, конечно! Так каким же… Так это не ради меня…
— Не ради тебя, — вставил названный Галадой чех с огромной красной Чашей на груди. — Я рад, Горн, видеть тебя целым, и knez[469]. Амброж урадуется. Но мы напали на Франкенштейн по другой причине. Ради них.
— Ради них, — подтвердил, проталкиваясь между вооруженными чехами, гигант в стеганой одежде, делающей его еще крупнее. — Шарлей, Рейнмар. Привет!!!
— Самсон… — Рейневан почувствовал, как радость стискивает ему горло. — Самсон… Друг! Ты не забыл о нас…
— А разве же, — широко улыбнулся Самсон Медок, — можно забыть такую парочку, как ваша?
Глава двадцать девятая,
в которой освобожденные из Башни шутов герои уже свободны, но, как выяснилось, не вполне. Они принимают участие в исторических событиях, точнее, в поджоге нескольких деревень и городков. Потом Самсон спасает то, что удается. Затем происходит всякое. И наконец герои уходят. Дорога их, если воспользоваться метафорой поэта: in «parte ove non é che luca».
Лежащий на крышах снег резал глаза ослепительной белизной. Рейневан покачнулся и, если б не плечо Самсона, вполне мог бы свалиться с лестницы. Со стороны госпициума доносились крики и пальба. Болезненно стонал колокол госпитальной церкви, уже били тревогу колокола всех храмов Франкенштейна.
— Скорее! — крикнул Галада. — К воротам! И прячьтесь! Стреляют!