— Ну-с, что скажете, — указал движением головы Фома Альфа, — касательно этой дьявольщины?

— Инквизитор, — вынес вердикт Бонавентура, — возьмет его первым. Попомните мои слова.

— Сомневаюсь, — заметил Шарлей. — Я думаю, наоборот, его даже выпустят. Если действительно освобождают придурков, то для него лучшего определения не придумаешь.

— Полагаю, — возразил Коппирниг, — тут вы ошибаетесь.

Рейневан был с ним согласен.

В меню абсолютное первенство держала постная селедка, вскоре даже крыса Мартин стала есть ее с явным нежеланием. И Рейневан решился.

Циркулос не обратил на него внимания. Занятый малеванием на стене Печати Соломона, он не заметил, когда тот подошел. Рейневан кашлянул. Раз, потом другой. Громче. Циркулос не повернул головы.

— Не засти мне свет!

Рейневан опустился на корточки. Циркулос накорябал на охватывающем круге симметричную надпись: AMASARAC, ASARADEL, AGLON, VACHEON и STIMULAMATON.

— Чего тебе нужно?

— Я знаю эти сигли и заклинания. Я о них слышал.

— Даааа? — Только теперь Циркулос поднял на него глаза. Немного помолчал. — А я слышал о провокаторах. Отойди, змейство.

Он отвернулся спиной и снова принялся корябать. Рейневан откашлялся, набрал воздуха.

— Clavis Salomonig[438].

Циркулос замер. Несколько мгновений не шевелился. Потом медленно повернул голову. И шевельнул зобом.

— Speculum salvationis[439], — ответил он, но в его голосе все еще звучала подозрительность и неуверенность. — Толедо?

— Alma Mater nostra[440].

— Veritas Domini?

— Manet in saeculum[441].

— Аминь. — Только теперь Циркулос показал в улыбке почерневшие остатки зубов, оглянулся, проверяя, не подслушивает ли кто-нибудь. — Аминь, юный собрат. Которая академия? Краков?

— Прага.

— А я, — Циркулос улыбнулся еще шире, — Болонья. Потом Падуя и Монпелье. В Праге тоже бывал… Знал докторов, мэтров, бакалавров… Мне не упустили возможность об этом напомнить. При аресте. А инквизитор пожелает знать детали… А тебя, юный собрат? О чем будет выспрашивать тебя спешащий к нам защитник веры католической? Кого ты знал в Праге? Попробую угадать: Яна Пшибрама, Яна Кардинала? Петра Пайне? Якубка из Стшибора?

— Я, — Рейневан помнил предупреждение Шарлея, — никого не знал. Я невиновен. Попал сюда случайно. По недоразумению.

— Certes, certes[442], — махнул рукой Циркулос. — А как же иначе-то? Если постараешься убедить их в своей невиновности, то, даст Бог, выйдешь целым. Шансы у тебя есть. Не то что у меня.

— Да вы что…

— Я знаю, что говорю, — прервал Циркулос. — Я — рецидивист. Haereticus relapsus[443]. Понимаешь? Пыток я не выдержу, сам себя закопаю. Костер гарантирован. Поэтому…

Он указал рукой на начертанные на стене символы.

— Поэтому, как видишь, я комбинирую.

Прошли сутки, прежде чем Циркулос сказал, что именно он комбинирует. Сутки, во время которых Шарлей проявил явное неудовольствие по поводу нового Рейнмарова товарищества.

— Совершенно не понимаю, — заявил он, поморщившись, — зачем ты тратишь время на болтовню с недоумком.

— Оставь его в покое, — неожиданно встал на сторону Рейневана Горн. — Пусть болтает с кем хочет. Может, ему нужно отвлечься?