Вздохнув, Нейман осушил свой бокал и налил еще.

– Я понимаю, о чем вы говорите. Любовь становится предметом потребления, вы это имеете в виду?

– Не знаю, – отрезала она. – Я не обобщаю, просто рассказываю вам свою историю. Про своих ухажеров я чувствовала, что от них в любую минуту можно ждать предательства, а для меня семья и предательство две вещи несовместные, вот и все. Самый смешной парадокс моей жизни заключается в том, что, не приемля предательства, я сама его и совершила.

Нейман посмотрел на нее с удивлением.

– Да-да. Ведь мой жених не отказывался от меня. Мы дали друг другу обещание быть вместе всегда, а раз начали жить как муж и жена, то уже связали свои судьбы. А раз я хочу, чтобы меня не оставляли ни при каких обстоятельствах, то и сама не должна была убегать. Получается, я дезертирша. Или дезертирка, не знаю, как правильно.

– Нет, Кристина, вы ошибаетесь. Дезертир – это тот, кто струсил перед лицом врага. А он не был вашим врагом. Это был чужой человек, притворившийся влюбленным, вот и все.

– Вы так думаете?

Лицо Кристины словно просветлело, и сердце Неймана сжалось. Боже мой, неужели она в самом деле чувствует себя виноватой? Что же делать, если самостоятельная, даже самодостаточная женщина с высшим образованием переживает из-за таких дремучих предрассудков? Слава богу, она в свое время сделала правильный выбор, но до сих пор терзается, считая, что спасти семью было важнее, чем спасти себя. Бедные женщины… Пока они так думают, вся его борьба против семейного насилия – все равно что попытка вычерпать Тихий океан с помощью детского ведерка для песочницы.

– Это вы потому так рьяно агитировали меня за разводы и предлагали уничтожение некачественных мужей? – усмехнулся он. – Не только меня, но и себя убеждали? И совершенно правильно делали! Я вот что вам скажу, Кристина: у любого человека есть неотъемлемое достояние – чувство собственного достоинства. Если кто-то покушается на это ваше чувство – он вас предает. А кто вас предал, тот вам никто: ни друг, ни враг, ни любимый. Пустое место. Вот и вся механика.

– Как у вас все просто.

– Как же иначе? Если во время боя сидеть, да размышлять, да мучиться, живо пойдешь ко дну.

Кристина поднялась, чтобы убрать со стола. Нейман любовался, как это у нее ловко получается. «Античность-FM» транслировала какое-то слабое мяуканье, выдавая его за новый хит.

Он прошелся по комнате, уже смелее ее разглядывая. На полке стояло несколько безделушек, среди них фарфоровая балерина. Точно такая же была у его бабушки. Добрый знак?

Он поискал в эфире, пока не поймал тягуче-сладкую мелодию.

– Разрешите?

Она вложила свою руку в протянутую ладонь. Как приятно было чувствовать легкое прикосновение ее тела… Оба оказались неважными танцорами, так, покачивались в такт музыке. Ему очень хотелось, чтобы Кристина склонила голову ему на грудь, но она точно выдерживала дистанцию.

– Спасибо вам, дорогой Владимир Валентинович, – тихо сказала она.

– За что?

– Вы будто вытащили у меня занозу…

Он немного увереннее расположил руку на ее талии.

– Кристина… – И, потянувшись к ней, осторожно коснулся губами ее виска.