– Чё орете? – наконец-то доносится из глубины коридора недовольный голос. Следом слышится шарканье подошв, и на пороге появляется заспанный охранник с помповым ружьем в руках. – Ну и какой тут у вас пожар? – почесываясь, спрашивает он. – Чё, не спится? Я вот сейчас выключу…

Он осекается на полуслове и смотрит на тлинкла, потом сразу севшим голосом произносит:

– Э, мужики, это чё такое?!

– Потом объясним, – машет рукой Костыль. – Открывай скорее, иначе… видишь? – Он указывает на дыру в полу, из которой уже лезет что-то суставчатое, покрытое щетинками, поскрипывающее при движении…

– Твою мать! – Охранник мотает нечесаной головой, сует между прутьями решетки ствол своей помпухи и палит по пролезающему в камеру существу. От грохота выстрела закладывает уши, картечь с сочным визгом рикошетит от бетона.

– Дверь! – почти рыдает Костыль, тряся решетку. – Открой дверь, падла!! Стрелок херов!!

Охранник звенит ключами, никак не может попасть в замочную скважину. Я смотрю на то, что выбирается из дыры. Выстрел никак не повредил этому… этой… очень сложно подобрать правильное местоимение, когда не знаешь, с кем или с чем имеешь дело. Больше всего оно похоже на помесь паука или краба со средневековым рыцарем. Сейчас этот «рыцарь» уже наполовину выбрался из дыры, и весь десяток его многосуставчатых конечностей тянется к нам, щелкая клешнями и скребя когтями бетон.

Наконец дверь со скрипом открывается. Тлинкл в окне неожиданно исчезает, словно его и не было вовсе. Костыль, оттолкнув охранника, первым выскакивает в коридор, я – следом.

– Закрывай! – орет Костыль.

Охранник трясущимися руками поворачивает ключ, и в этот момент из плоской керамической башки «рыцаря» вылетает длинная белая… я даже не знаю, как это назвать – кишка? – и вонзается в голову пограничника. Он начинает биться в судорогах, во все стороны летят брызги крови. Звякает упавший дробовик. Я хватаю оружие, навожу ствол на «рыцаря», жму на спусковой крючок. Гремит выстрел.

– Дурак! – орет Костыль, хватает меня за шею и тянет прочь. – Этой пукалкой ты их не остановишь! Бежим!

Мы ломимся по коридору, а навстречу нам бухает сапогами дежурная смена погранцов. Костыль поднимает руки, бросает мне на ходу:

– Ствол брось!

Это логично, я роняю дробовик, выставляю на всеобщее обозрение ладони – мол, мы пришли с миром. В коридоре царит полумрак, его освещает единственная лампочка, под которой мы сейчас и находимся. Думаю, охранники должны разглядеть, что мы без оружия.

– Стоять! – рявкает чей-то уверенный голос. – Лицом к стене.

– В камере ворф! – кричит Костыль. – Это штурмовая группа инсектоидов! Поднимайте заставу!

– Ты пьяный, что ли? – удивленно спрашивает пограничник, появляясь в круге света. – Какие еще инсек… А где Кузьмин?

– Нету Кузьмина… – говорю я ему. – Там правда инсектоиды. Поторопитесь, мужики…

Меня перебивает дикий, истошный визг. Он буравом вворачивается в уши.

– На пол! – командует пограничник и начинает стрелять.

Грохочут выстрелы. Мы с Костылем ползем под ногами охранников, на нас падают стреляные гильзы. Хлопает подствольник, гулко бухает взрыв. Коридор заволакивает дымом.