Салтык приказал палить из пищалей.

Плеснулись над водой языки пламени. Караван затянуло синим пороховым дымом. Взметнулись над городом всполошенные вороньи стаи.

Протяжно, басовито откликнулась пушка с крепостной стены.

Устюжане высыпали на берег – встречать судовую рать.

Выехал к пристани и князь Курбский с наместником Челядниным.

На людях князь был приветлив и радушен, обнял сбежавшего по сходням Салтыка, трижды облобызал, справился о здоровье, как обычай того велит. Улыбался князь гостеприимным хозяином, только настороженность в глазах не сумел спрятать. Колючие были глаза у князя Федора Курбского, с недобрым прищуром.

Большие воеводы бок о бок поехали к граду. Ни в чем не было умаления чести для Салтыка. Даже коня ему подали такой же масти, как у князя, и в столь же богатом убранстве. Наместник Челяднин скромненько приотстал. Великого ума был человек, не пожелал меж двумя жерновами тереться, всем видом своим отрешенным являл, что дело-де его сторона, пусть большие воеводы сами решают, а он пособлять будет, как государь Иван Васильевич повелел.

Сотник Федор Брех, Личко и Аксай затерялись в нарядной ватаге княжеских послужильцев, будто и нет их. А вологодский воевода Осип ехать в град не пожелал, отговорился, что надобно прежде людей развести на постой по посадским дворам.

В княжескую горницу вошли втроем – большие воеводы и наместник. Курбский по-хозяйски развалился в кресле, возле стола, покрытого красным сукном, указал Салтыку на другое такое же кресло. Наместник Петр Челяднин присел на лавку возле самой двери, бочком эдак присел, будто ненадолго.

Затянувшееся неловкое молчание первым нарушил князь Курбский:

– Здесь будешь жить, воевода? Места в хоромах хватит, богато отстроился Петр Федорович…

В словах князя Салтыку послышалась скрытая насмешка, и он неожиданно для себя возразил, хотя раньше собирался остановиться именно здесь, в хоромах наместника, и даже посчитал бы за обиду, если б не пригласили:

– Поближе к берегу лучше…

– Есть, есть на Нижнем посаде добрые дворы! – обрадованно вмешался Петр Федорович. – У купца Брилина, к примеру. Изба большущая, на подклети. Сенник с перерубом, сарай, баня. Пойду распоряжусь.

Опасливо покосился на Курбского и, не встретив неодобрения, выскользнул за дверь. Не удерживал наместника и Салтык. Понял, что не хочет тот вступать в спор между большими воеводами. А если не хочет – к чему неволить? С ним можно поговорить после, наедине. Так и Арсений советовал, когда перед самым Устюгом пересаживался с насада в малую ладью, выбежавшую наперерез судовому каравану из устья какой-то малой речки. Понимал Салтык, что у священника были причины не искать встречи с князем Федором Курбским Черным, ни о чем не стал спрашивать Арсения. Отметил только для себя, что гребцами в ладье сидели чернецы и гребли они сильно, умело. Если Арсений пожелает, то и догонит судовую рать, и перегонит…

Сидели воеводы друг против друга, присматривались.

Князь Курбский был невысок, плотен, черноволос, короткие крепкие пальцы постукивают по столешнице, будто дробь выбивают. Будто подгоняют: зачем приехал? зачем приехал?