— Прости меня, прости меня, святой… Я не знал, — по морщинистому лицу стекали слезы, а я не знал как реагировать, — Я не знал, о том, что они готовят переворот… Я не подписывал буллу о твоем сожжении. Я не давал ее. … Господь уже наказал меня и не прибирает к себе, за то что я… Я… не достоин быть наместником святого Петра… Не достоин…

Я ждал пока пройдет истерика. Папа каялся, а молча слушал.

— Они ненавидели тебя, потому что господь отметил тебя намного раньше, Антоний… И каждый раз возвращает тебя к нам, как пример, которому мы должны следовать, святой, — хрипло шептал Иоанн, напоминая живые мощи. — Ты — олицетворение бога на земле… Мы — всего лишь помощники, а ты — глашатай Господа. Я знал тебя еще мальчишкой. Однажды бог явился ко мне и сказал, кто ты. Он поведал мне о всех твоих деяниях чтобы мы следовали твоему примеру. Ты не помнил о своих жизнях, и это было правильным решением Господа. Ты из раза в раз доказывал, что каждый может следовать его слову и своему долгу. А твоя ведьма… Она всегда была с тобой, скажи святой, ты встретил её снова? Встретил, по глазам вижу. Так вот, Антоний, пока я жив, позволь мне искупить вину перед тобой…

Его Святейшество закашлялся, а я бросился к столику с кувшином и кубком. Налив вина папе, я протянул ему бокал. Старик пил жадно, пытаясь поддержать кубок, но его пожелтевшие, как бумага руки были настолько слабы, что он просто держался за него пока пил. Тонкие, словно птичьи лапы, все еще держали власть над всем христианским миром.

— Я хочу вернуть тебе твое законное место в конклаве! Вернуть тебе твои палаты в Ватикане, — тяжело дыша произнес старик. Дрожащей сморщенной рукой папа вытер свою бороду, — Приезжай через десять дней на посвящение. На нем я пожалую тебе палаты, и ты официально смоешь расположиться в них, как и тогда. Да и ведьма твоя сможет жить при тебе, ни в чем не нуждаясь. Прими мой дар, как искупление моего греха перед тобой. Есть грехи, что может отпустить только папа, а есть грехи у папы, которые может отпустить только святой. Помоги мне войти в царство божие с твоим прощением. Господь все никак не приберет меня, за мой грех, а я устал Антоний, очень устал. А теперь иди, сын мой. Мне нужно отдохнуть и набраться сил к твоему прибытию. Писарь!

В палаты тут же влетел мужчина, встретивший меня у дверей в палаты.

— Я свидетельствую о том, что это и есть Святой Антоний, — из последних сил произнес папа, — Выдайте ему документы и буллу о возведении в конклав. Да благословит его и нас Господь наш.

Писарь кивнул и предложил мне следовать за ним. Конклав возвращался обратно в покои, чтобы помочь Его Святейшеству лечь. Пока мы шли я любовался расписными стенами, ликами святых и массивным коридорам, по которым ходил в алой рясе кардинала.

Писарь выдал мне документы и воровато оглядываясь по сторонам попросил моего благословения. Я благословил его, но он продолжал топтаться на месте, как будто не хотел отпускать меня и должен был сообщить что-то очень важное.

— Говори, не бойся, — твердо сказал я, готовый заступиться за маленького слугу, учитывая что я видел до этого, если его третируют, то тут не будет ничего удивительного, — Тебя кто-то обижает? Скажи мне имя.