Поэтому, если в очередном возбужденном деле начальство провидело некие «острые углы», которые из дипломатических соображений необходимо было «обойти», такое дело частенько попадало к Жилятину.

Узнав от Зимина, что дело по убийству в СИЗО находится в разработке именно у него, Гуров сразу понял, что это — одно из тех самых «дипломатических» заданий, где не столько важно найти преступника, сколько продемонстрировать неусыпную деятельность и «сохранить лицо».

Действительно, факт убийства в местах лишения свободы, где, по идее, должен иметь место строгий надзор и ни одно действие заключенного не должно оставаться незамеченным, — это факт весьма неоднозначный. Особенно если убийц долго не удается найти. А судя по тому, что с момента смерти Ольги Рябовой прошел уже целый месяц, а значит, жених ее был убит еще раньше, убийц в данном случае не удавалось найти долго.

Открыв дверь в кабинет Жилятина, Лев застал его сидящим за столом и что-то сосредоточенно пишущим.

— Здорово, Коля! Все трудишься?

— Не то слово, — тяжко вздохнул тот, подавая руку. — Компьютерный век на дворе, а на писанину каждый раз чуть ли не полдня уходит. У тебя как успехи? Слышал, снова кого-то из «высших сфер» разрабатываешь?

— Вроде того. Век бы не знаться с ними, с этими «высшими сферами». Я к тебе как раз по этому вопросу.

— Ко мне? — удивился Жилятин. — С чего бы? У меня «небожителей» в разработке отродясь не бывало. Все больше «грязненькое» подсовывают.

— Не скромничай. Перепадают и тебе vip-персоны, я-то уж знаю. Но сейчас я как раз по поводу «грязненького». Убийство в СИЗО, где-то месяца полтора-два назад. Потерпевшего зовут Игорь. Фамилию не знаю. Надеюсь, ты сообщишь. Есть такое в твоем списке?

— Как не быть, — спокойно ответил Жилятин. — Второй месяц с этим делом маюсь, а все конца-края ему не видно. Мутное дельце. По всему — явное убийство, а сокамерники в один голос кричат, что самоубийство. Понятно, подставляться кому захочется. Но там три ножевых ранения. Для самоубийства как-то многовато.

— Аж целых три? Они что, по ногам, что ли, били?

— Да нет, ранения в грудь. Два в грудь, одно в горло. По-видимому, третье и стало решающим. Парень, видать, здоровенький оказался. Или, может, удары были недостаточно сильные, чтобы насмерть поразить. В общем, умер он от ранения в горло.

— А причины? Как объясняют это происшествие его сокамерники?

— Говорят, что не знают. Это ведь самоубийство. Откуда они могут знать, что там человек сам себе думает? Что-то в голову вступило, настроение испортилось — вот тебе и итог. Говорят, что угрюмый он ходил, ни с кем не хотел общаться, грубил, когда с ним заговаривали. Это, кстати, возможно, и правда. Его перед этим из одной камеры спровадили уже, как раз за ссору. Так что какая-то логика в их показаниях есть.

— Но — три ножевых удара!

— Это да. С этим вопрос. Но они объясняют так, что, дескать, наверное, сил у него не хватило самого себя в сердце поразить, и, поняв, что так ничего не добьется, он решил перерезать себе горло. Там ведь костей нет, артерия рядом. Дешево, как говорится, и сердито.