Даже в самом жестоком, напряженном бою наступают минуты затишья.

Машины отходят на заранее подготовленные рубежи, технические сервомеханизмы пополняют их боекомплекты, меняют поврежденные сегменты брони, истребители уходят на дозаправку и вдруг там, где минуту назад не выдерживал металл, наступает тишина.

Редко в минуты затишья происходит нечто экстраординарное. Обычно пространство боя выглядит так же жутко, как и во время столкновения, лишь смолкают громоподобные удары, оседает пыль, обнажая перепаханную взрывами поверхность истерзанной планеты, дыбиться стеклобетон, догорают остовы подбитых механизмов.

Но порой случаются чудеса.

Из пролома в стене здания показались две удивленные, но не испуганные мордочки.

Котята…

Они еще прижимали уши, нервно оглядывались по сторонам, припорошенная бетонной пылью шерстка дыбилась на загривках, но тишина и детская непосредственность быстро взяли свое: оба котенка, выбравшись из темного подвала под багряный свет полуденного солнца, понемногу успокоились, один начал вылизываться, другой, более любопытный и непоседливый, заинтересовался струйками дыма, сочащимися из-под земли. Несколько секунд он принюхивался, а потом, подпрыгнув, попытался поймать лапами серые завитки.

Игра понравилась. Дым от бушевавшего в бункерной зоне пожара не пугал котят, они резвились, играя с серыми завитками, чихая, - для них не существовало войны, и картина, открывшаяся среди развороченного пространства разрушенных построек, кричала: вам не победить. Можете сражаться сколько угодно, спалить дотла всю планету, но жизнь, затаившаяся средь руин, рано или поздно возьмет свое: остынет перепел, осядет, превращаясь в удобрение, семена и корешки растений, уцелевшие глубоко под землей дадут новые ростки, которые робко пробьются к свету; котята, играющие с завитками дыма, подрастут, и у них появится потомство, затем через год или два зелень пробьется уже повсюду, прикрывая уродливые шрамы войны, карабкаясь к свету солнца по остывшим остовам выгоревших боевых машин.

Жизнь не уничтожить.

Она сильнее ненависти, в ней нет иного стремления кроме инстинкта продолжения рода, растения не таят обиды, они вновь потянуться к свету, очистят воздух, дадут пищу и кров немногим уцелевшим животным.

А те, кто возомнил себя сильнее природы, решил, что подобен Богу в техногенном могуществе, несущем разрушение, пусть взглянет на играющих котят, юные побеги и ужаснется, - каким целям служит созданная им мощь, и нужно ли уничтожать пространство планет, чтобы потом потрясенно опуститься на колени перед пробившимся через пласты пела нежным, клейким, юным побегом?

…Четыре серв-машины невольно остановились.

Казалось, они бесстрастно взирают на играющих среди руин котят, но на самом деле в искусственных нейросетях билась одна и та же мысль: еще не все потеряно… не все…

– Продолжаем движение.

– Может, заберем их?

– Извини, но как? Будешь ловить техническими манипуляторами? Или откроешь рубку, приглашая внутрь? Они испугаются и убегут.

– Ладно, проехали. Жалко их.

– Выживут. Вон, играть-то играют, а нас увидят - мигом в подвал.