— Ты, — прохрипел он, — ты меня...

— Раньше бы, — просипел Мрак разбитым ртом.

Вытер дрожащей рукой кровь с лица, и сквозь красную пелену увидел как в углу двора сгорбилась подле костра женщина в бедной одежде простолюдинки. Ее плечи вздрагивали.

За спиной Волка поверх дотлевающих углей полыхала головня. Язычки огня медленно истончались, а головня рассыпалась на ярко-красные уголья.

Волк вскрикнул страшно, его шатнуло, артанцы поспешно отступили, и Волк с грохотом повалился на землю вниз лицом. Кровь хлестала, заливала каменные плиты. Он бился, корчился, стонал, кричал от боли и ужаса. Женщина повернулась от очага, лицо было бледное, в морщинах, а глаза страдальческие. С жалобным криком, что как ножом ударил по сердцам, она бросилась к поверженному.

— Бедная мать, — прошептал Мрак.

Колени его подломились, он рухнул на каменный пол. Он не чувствовал как на его тело посыпался снег. Снеговая туча наконец-то не удержала свой груз!

Перед взором проплывали причудливые видения. Волхву, а то и певцу бы их, подумал он вяло. Один бы толковал так и эдак, другой бы просто надумал новую песнь. А он прост как эти стены: понимает, что это кровь течет по глазам, потому все розовое и смутное.

Когда скрипнула дверь, ему на миг почудилось, что он у Медеи, а Гонта сейчас потащит за обильно уставленный стол. Но когда взор чуть прочистился, проступили каменные стены, залитый кровью подвал. Он ощутил запах горелой плоти. Руки невыносимо ныли. С трудом повернул голову, увидел свои голые ноги, затем истерзанное тело. Он висел, распятый на стене, руки прикованы к толстым кольцам. Ноги не касаются пола.

Когда скрип повторился, он решил, что явился Додон. Но в дверь проскользнула Кузя, бледная и очень серьезная. В руках держала свернутую волчью безрукавку в засохших пятнах крови. Ее детское платьице было опоясано золотым пояском, на котором висел игрушечный кинжал с изукрашенной рукоятью. Ее детские глаза с ужасом смотрели на толстые цепи:

— Об этом я и не подумала!

— О чем? — прохрипел Мрак.

— Цепи, — объяснила она жалобно. — Я украла ключ от двери. Но я не смогу снять цепи!

— Ключ? — переспросил Мрак. Сознание чуть очистилось. — Оставь его здесь. А сама быстро беги обратно.

— Мрак...

— Что тебе, малышка?

— Я люблю тебя, Мрак.

— Хоть кто-то любит, — прошептал он измучено, — беги... А то сейчас прийдут.

Она послушно положила ключ на пол, сняла и оставила рядом с ним крохотный кинжальчик. Рукоять была усыпана мелкими рубинами. Ее глаза умоляюще смотрели на Мрака. Тот непреклонно показал ей глазами на дверь.

— Я принесу тебе Хрюндю, — предложила Кузя.

— Не надо!

— А я все равно принесу. Я люблю тебя, Мрак!

Она взбежала по ступенькам обратно, но у самой двери обернулась и сердито топнула маленькой ножкой:

— Я не кто-то!!!

Мрак слышал ее удаляющиеся легкие шаги, а тело уже напряглось, внутри нарастало горячее, хлестнула боль. Если бы ударился оземь, тут же поднялся бы волком, а так пришлось дергаться несколько дорогих мгновений, пока истончившиеся руки... уже лапы, выскользнули из оков.

Он упал на залитый его кровью пол, попытался сразу вскочить и встряхнуться. Упал снова, в голове был звон, а перед глазами замелькал черный снег. Крупные хлопья падали, разрастались, становились крупнее и падали чаще.