– В наши дни речь не идет об убийствах с целью продажи тел. Но случаи беркинга регистрируются. Правда, установить такой факт – дело крайне трудное, поэтому и статистика отсутствует.

– Удушение, отравление или что?

– В судебной медицине под беркингом понимается механическая асфиксия. Если верить легенде, Берк выбирал в качестве жертв людей физически слабых, чаше всего стариков, детей или больных, садился на грудь и закрывал рот и нос.

– Так было и с Джилли Полссон? – Доктор Филпотт мрачнеет. – Он ее задушил?

– Как вы знаете, иногда диагноз устанавливается на основании отсутствия других диагнозов. Методом исключения. На теле девочки были обнаружены синяки, расположение которых указывало на возможность того, что кто-то сидел у нее на спине и держал за руки. К тому же у нее было носовое кровотечение. – Вдаваться в подробности Скарпетте не хочется. – Вы, конечно, понимаете, что это сугубо конфиденциально.

– Боюсь, я даже понятия не имею, где он может сейчас находиться, – мрачно говорит доктор Филпотт. – Если вдруг появится или даст о себе знать, я сразу вам позвоню.

– Я оставлю вам номер Пита Марино. – Она записывает номер на листке.

– Знаю я о нем мало, и, сказать по правде, он никогда мне не нравился. Странный парень. Есть в нем что-то такое, от чего мурашки идут по коже. Раньше, когда была жива его мать, она всегда приходила вместе с ним. А ведь он уже был взрослым человеком. И так продолжалось до самой ее смерти.

– От чего она умерла?

– Знаете, это меня и беспокоит. Она была очень тучная женщина и относилась к своему здоровью крайне бережно. А умерла дома, однажды зимой от воспаления легких. Тогда я не обнаружил ничего подозрительного. А теперь начинаю думать…

– Я могу посмотреть его медицинскую карту? И ее, если это возможно?

– Насчет ее не знаю, дело давнее. А на его карту я вам дам взглянуть. Но только здесь. Сейчас принесу. – Он встает из-за стола и выходит из кухни. Скарпетта смотрит ему вслед, и доктор Филпотт уже не кажется ей жизнерадостным бодрячком, каким выглядел четверть часа назад.

Она смотрит в окно. С голой ветки дуба свисает кормушка, на которой в данный момент хозяйничает голубая сойка. Птица ведет себя как маленький агрессор и, подобрав рассыпанные зернышки, вспархивает и улетает. Эдгар Аллан Поуг вполне может отделаться легким испугом. Отпечатки ничего не доказывают, а причину смерти суд может счесть недоказанной. Невозможно сказать, скольких он уже убил и скольких еще убьет. Беспокоит и еще одно: чем занимался Эдгар Аллан Поуг, пока работал у нее? Что делал в том подвале? Кей помнит его в рабочей одежде, бледным и еще худым. Помнит, как он посматривал на нее исподтишка, робко, когда она спускалась на лифте в анатомическое отделение, чтобы поговорить с Дэйвом. Дэйв тоже недолюбливал Эдгара Аллана и, вероятно, понятия не имеет, где сейчас его бывший работник.

Кей редко бывала в анатомическом отделении. Только по необходимости. Неприятное место. Финансирование было плохое, медицинские колледжи, которым требовались покойники, тоже платили мало, так что о каком-либо уважительном отношении к умершим оставалось только мечтать. Печь в крематории постоянно отказывала, и в углу стояли бейсбольные биты, которыми разбивали крупные несгоревшие фрагменты костей, не помешавшиеся в дешевые, неуклюжие урны. Дробилка стоила невероятно дорого, а с помощью бейсбольной биты даже самые крупные куски за несколько минут превращались в пыль или по крайней мере в куски помельче, которые можно было запихнуть в те самые урны. Кей старалась не думать о том, что творится внизу, а потому избегала визитов в крематорий, а когда все же приходила туда, пыталась не замечать стоящие в углу биты, притворяясь, что их и вовсе нет.