В канцелярии госпиталя мне выдали предписание явиться в штаб бригады НКВД, а на складе выдали обмундирование, положенное бойцу штурмового подразделения, – без погон, с одними петличками. Самое удивительное было в кассе госпиталя – там выдали такую кучу денег, что я сначала и не поверил. Думал, кассир ошибся. Ан нет! Все до копеечки правильно рассчитали – и за ранение, и за орден, и полуторный оклад по должности – рядового бойца НКВД. Много. Даже слишком много. Я столько никогда в руках не держал.

Как до Подмосковья добирался, рассказывать не буду. Долго. Почти четыре дня из Алексеевки до Москвы ехали. Полдня только в Воронеже стояли – ждали, когда жд путь в очередной раз починят.

Пока было время, я около станции прошелся, ноги размял, на разруху посмотрел, кипяточку набрал и продуктами на складе отоварился. А что еще делать? В вагоне насиделся, а с соседями еще в госпитале наговорился.

Что сказать об увиденном? Не было города – развалины кругом. Патрульные сразу же сказали, чтобы я далеко от жд путей не отходил – минировано тут все еще кругом. Пути-то и то, что к ним примыкало, очистили, а вот дальше не получается. Слишком уж тут жестокие бои шли. Много неразорвавшихся снарядов и мин осталось, да и минные поля еще не все сняты. Каждый день подрывы происходят. Так что я от греха подальше никуда особо и не пошел. Так, посмотрел со стороны, и все.

Рядом со станцией располагались палатки эвакогоспиталя, где лечились в том числе и военнопленные. Враг, отступая, оставил победителям не только своих убитых, но также раненых и больных. Но было их мало. Вымерзли. Да и наши, похоже, не сильно озаботились их спасением. Слишком уж много их было по подвалам и закоулкам. Не всех сразу нашли. Да и свободных рук не хватало – своих бы раненых собрать. Потому уже собирали заледенелые трупы противника. Может, оно и правильно. Чего врага жалеть? Они нас ведь не жалели! Насмотрелись в лагерях для военнопленных.

Бригаду я нашел на ее подмосковной базе. Первоначально определили меня в штурмовой батальон. Хоть он еще не был укомплектован, тем не менее практически сразу же началась учеба, которая шла и днем и ночью. Чему учили? Действию при прорыве вражеской линии обороны, в городском бою, обороне, борьбе с танками. Особо много внимания уделяли знанию и умению владеть оружием нашим и трофейным. Мне в первый же день на складе выдали автомат «ППШ» и нож от СВТ. Взводный внимательно смотрел, как я автомат от смазки очищаю, диски и патроны проверяю. Ничего не сказал. Только одобрительно покивал. Потом пришлось мне заново изучать пистолеты и револьверы, немецкий карабин «маузер», нашу «светку»[199], ручные пулеметы наши, немецкие и итальянские. И все обязательно со стрельбами.

Офицеры батальона практически все были свои «доморощенные» – из тех, кто в батальоне еще рядовым начинал. Так что службу знали и строго спрашивали за все. Я на хорошем счету был, потому в наряды и не попадал. А «залетчикам» постоянно доставалось – вместо отдыха работать на кухне или на заготовке дров.

Времени для отдыха мало оставалось. Только вечерами пару часов до отбоя да после обеда в выходные дни можно было потратить на себя. Да и то старались их тратить по-разумному.