Первой догадалась Фрося:
— Тю ему! Ведь это Антоновы дети у нас на ферме завелись. Кабанята!
Вот с этих Антоновых детей и заварилась каша. Колхозный зоотехник обвинил лесничество в том, что его нерадением дикий кабан — коренной житель леса — самоуправно нарушил все правила племенного дела, чем и нанёс колхозу непоправимый урон. На ферме, дескать, расплодилось малоценное и даже сорное потомство дикого кабана. Колхоз обратился к опытному юристу, и тот обосновал иск к Александру Васильевичу тем, что главный лесничий в своё время не позволил ретивым хуторским охотникам застрелить кабана.
Мы страшно переживали несправедливость. С высоты своего четырехклассного разумения мы отлично понимали вздорность затеянной тяжбы. Если уж и был кто виноват в этой кутерьме, так это Антон. Но даже опытный юрист понимал, что вепрь все‑таки неподсуден.
В общем, и смех и горе! И неизвестно, чем бы кончилась эта история, если бы не вмешался Пал Палыч. И она неожиданно разрешилась с большой выгодой для колхоза и к полному благополучию Александра Васильевича.
Пока суд да дело, Пал Палыч успел съездить в научно–исследовательский институт и сообщить о странном приплоде на колхозной ферме.
В институте очень обрадовались этой новости. Кабанята оказались для учёных настоящей находкой. Им нужны были такие животные с крепким костяком дикого кабана для научной работы.
За хорошую цену институт купил у колхоза всех отпрысков дикого вепря. Так что Антон оказался колхозу совсем не в убыток.
НОЧНАЯ СМЕНА
Ещё зимой Пал Палыч обещал нам экскурсию в Волгоград. Мы с нетерпением ждали мая, когда нашему классу предстояло совершить это путешествие. Начиналось оно в Ростове, куда колхоз доставил всю шумную нашу ватагу в большом автобусе. Начальник речного вокзала оставил нам на теплоходе «Аму–Дарья» каюты третьего класса. Жестковато, зато весело. И ближе к кухне, где наши дежурные повара под руководстврм кока варили такую вкусную кашу, какой мы дома никогда не ели.
Нужно оказать, что пассажирами третьего класса мы себя не чувствовали, скорее, наоборот — полновластно и безраздельно завладели всем теплоходом. В каютах только спали, да и то неохотно. Столько оказалось интересного, что жалко было терять время на сон. Любители позагорать забирались на верхнюю палубу, к капитанскому мостику, жарились на солнце, полоскались под душем, сохли на ветру и опять жарились. Книгочеи располагались на средней, затенённой, палубе в плетёных креслах. Были у нас и свои артисты. Они занимали салон и развлекали самих себя и взрослых пассажиров песнями, бренчанием на пианино и даже танцами. На эти концерты собирался весь теплоход.
Мы с Васей и Колей не отходили от Пал Палыча, таскали его за собой от одного борта к другому, засыпали вопросами.
Целыми днями нас сопровождали чайки. Они были всюду: на воде, в воздухе, на песчаных отмелях.
— Смотрите, смотрите! Чайки на полене плывут! — торопился поделиться удивившим его открытием Вася.
— Очень просто, —спокойно говорил Пал Палыч. —Для пары птиц — это подвижный островок, на котором можно хорошо отдохнуть. Видите, как они ловко устроились?