А впереди из камышовых зарослей, окаймлявших берег, решительно выплыла небольшая серая утица с молодым выводком. Зачем-то понадобилось ей перебраться на другой берег Дона. Утка плыла прямо наперерез теплоходу. За ней смешно торопились шестеро утят.

Наташа не выдержала и закричала:

— Да поверни же ты обратно, дурная! Подожди немного! За кормой и переплывёшь!

В прозрачной воде уже видно было, как отчаянно работала утка лапками, как из последних силёнок тянулось за ней её потомство.

Вася с надеждой глянул на Семена Дмитриевича:

— Можно ведь остановить теплоход? А?

Сколько тревоги и огорчения было в его словах! А фарватер узкий, не повернёшься.

— Поздно. По инерции как раз врежемся. Можно ещё обойти правым бортам, —негромко сказал Семён Дмитриевич…

Штурвальный словно разгадал мысли штурмана. Теплоход плавно повернул влево, прижался к самому бакену, обходя с тыла перепуганный утиный выводок.

Волна из‑под правого борта резко подбросила отчаянную семейку. Но смертельная опасность миновала. Утка с утятами проворно скрылась в камышах противоположного берега. Мы дружно зааплодировали. Над Доном пронёсся троекратный клич:

— Мо–ло–дцы! Мо–ло–дцы! Мо–ло–дцы!!

И неизвестно, кому мы кричали: то ли утке с её семейством, то ли команде, спасшей им жизнь.

Мимо нас по левому берегу плыл густой тёмный лесок. А у самой воды стоял одинокий тополёк. Светло–зелёный, тонкий, длинный, весь в листьях от самой земли. Долговязый подросток в толпе взрослых!

Семён Дмитриевич снял форменную фуражку и отёр пот со лба большим белым платком.

Когда в классе стало известно, что Пал Палыч в воскресенье собирается на озеро Солёное за солеросами, мы стали набиваться ему в попутчики.

— Далеко, ребята, — говорил Пал Палыч. — Километров двадцать степью шагать. Устанете.

— Не устанем, Пал Палыч!

Учитель пристрастил многих из нас к дальним степным походам. И не было для нас большей радости, чем отправиться с ним на поиски каких‑нибудь диковин для школьного музея. Туристами были мы закалёнными. Двадцать вёрст для нас — все равно что нет ничего. Да и самому Пал Палычу хотелось, чтобы мы почаще бывали с ним в степи. Для своего предмета он считал такие путешествия даже ещё более важными, чем классные занятия, и сейчас не возражал против нашей компании. Но на всякий случай все же попугал слегка:

— Обратно ведь столько же. Сорок километров! Без пяток останетесь.

— Не останемся!..

— Всего сорок километров? —презрительно скривил губы Коля. — Подумаешь!

— Ну, ладно. Кто храбрый — завтра чуть свет собираться у моего порога. На ногах — кеды, в мешке краюха хлеба, кусок сала и бутылка воды.

Небольшим отрядом под руководством Пал Палыча мы и отправились к озеру Солёному. Путь долгий, а шли мы, не замечая ни времени, ни расстояния.

Был наш Пал Палыч долговязым и сухощавым. Лицо у него, как у многих рыжеватых людей, на солнце не темнело, а становилось медно–красным. Солнца он не боялся, шляпу чаще всего носил в руках, поблёскивая отполированной лысиной. Неутомимый ходок, он и нас приучил вышагивать по степи, не обращая внимания ни на зной, ни на стужу.