Медведь рос прямо на глазах, и к апрелю уже один тянул воз с водой. Барбос все ещё ходил в пристяжке, но уже больше для проформы.
Медведь был в два раза больше Барбоса и отлично управлялся один. И до того он втянулся в работу, что просто места себе не находил, пока не наступало время и на станции не раздавался гудок. Он бежал к санкам, хватал оглобли и тревожно рявкал. И, только снабдив больницу водой, Мишка успокаивался и принимался за свои обычные дела, к каковым относились нехитрые развлечения с Барбосом и охрана имущества, расположенного на больничном дворе. Людей Мишка не трогал, но вещи разрешал брать только людям в белых халатах, и боже упаси, чтобы кто‑нибудь посторонний прикоснулся к больничному полену. Мишка начинал рычать с такой серьёзной строгостью, подоспевший Барбос лаял с такой бестолковой храбростью, что посторонний предпочитал оставить больничное имущество в покое.
Кормили Мишку кухонными отходами, он добросовестно трудился и был очень доволен жизнью.
Весной сформировал я поисковую партию. Заведовал хозяйством, как всегда, Попов. Ранним утром в конце мая мы отправились в тайгу. Наш медведь до последного дня строго по гудку возил воду. Оставлять его в посёлке нам не хотелось: медведя могли раздразнить, заморить голодом, он мог освирепеть и натворить всяческих бед. Убить его тоже было жалко — уж очень преданным вырос он и умным. Мы решили взять его с собой и отпустить в тайге на волю. Но сделать это оказалось очень трудно. Медведь охотно и с радостью пошёл за нами. Но на волю идти не желал. Он просто ни на шаг не отставал от нас и все.
К обеду мы были от Грибного километрах в пяти, в глухой тайге. До слуха донёсся слабый гудок поселковой электростанции. Медведь насторожился и вдруг опрометью бросился по направлению к гудевшей электростанции: подошло время возить воду…
Больше о нашем буром Мишке я ничего не слышал. Видимо, потеряв направление, он углубился куда‑то в тайгу и до Грибного не добежал.
Очень тосковал по своему приятелю наш Барбос. Он долго не находил себе места и навсегда остался угрюмым и скучным.
УТОНУВШАЯ ОГНЕВКА
На охоте у Попова никогда не было неудач. Может быть, поэтому единственная охотничья неудача Попова так хорошо сохранилась в моей памяти.
Я бы никогда не поверил, что белых куропаток можно ловить способом, наивным до глупости.
Мы отправились с Поповым на лыжах разбивать четырнадцатую линию шурфов. Он налил кипятком боржомную бутылку и плотно закупорил её пробкой.
— Зачем это? —спросил я.
— Куропаток ловить.
— Бутылкой?
— Угу!
Я не стал его расспрашивать о подробностях. Бутылку, предварительно завернув её в тёплый шерстяной шарф, Попов положил в карман оленьей дошки. В другой карман насыпал мороженой брусники.
Довольно быстро мы переметили пикетами места будущих шурфов, и Попов принялся за своё дело. Около кустиков берёзы, торчавших над снегом, он наделал горлышком горячей бутылки лунок, на дно которых побросал несколько ягод ярко–красной брусники.
— Ну и что же из этого получится? — Снова спросил я.
— Получится, — ответил Попов. —Поехали ужинать.