— Ничего не понимаю, ребята! — сказал я растерянно. — я думал, что за эти годы пруд наш совсем захирел и зарос. Как же это вы?

— Сумели! — басовито, но негромко хохотнул Николай.

— Санитаров наняли, — добавил Василий. — Они нам и расчистили Бирючий буерак.

— Каких санитаров? Разыгрываете вы меня.

— Сейчас увидишь. Как раз время подошло.

У берега в некрупной волне тихонько покачивалась лодка, привязанная к ивушке, укоренившейся у самой воды. В лодке лежало два мешка с мелко нарезанной люцерной.

Николай взялся за весла. Василий правил с кормы. А меня, как гостя, усадили на среднюю скамейку.

Мы выехали на середину пруда. Лодку, нисколько нас не пугаясь, обступила целая стая довольно крупных рыбин. Мои друзья разбрасывали горстями зеленое крошево, и рыбы жадно хватали этот, казалось бы, совершенно непригодный для них корм.

— Амур белый, — объяснил Вася. — Травоядная рыба.

— А ты говоришь — разыгрываем, — усмехнулся Коля. — Когда мы их мальками выпустили в пруд — он совсем погибал, как жидкая кашица от ряски сделался. И такие оказались прожорливые рыбёшки, что уже к осени от зелени ничего не осталось. Посветлел пруд. А теперь вот для нагула подкармливать их надо.

— Так у вас в пруду домашняя рыба, вроде поросят на ферме?

— А что ты думаешь! Мы им даже уколы делаем от всякой заразы. Они нас не боятся.

Николай быстро опустил руку и выхватил из воды остромордую, рыбину в крупной белесой чешуе, с жёлтой подпалиной на брюхе.

— Вот он какой, красавец! —засмеялся Николай. — Ну, живи пока, — сказал он и выпустил амура в пруд. — К семи–восьми годам они больше метра вымахивают и мяса нагуливают пуда полтора. Ну, мы таких не видели у себя. На второй год отлавливаем… А мальков нам рыбопитомник продаёт. У них там хорошо дело налажено…

Мы разбросали весь корм и тихонько плыли вдоль берегов Бирючьего буерака, на очистке которого от зеленой немочи так успешно поработали эти необыкновенные санитары. Вспоминали школу.

— А Пал Палыч все такой же неугомонный, — ласково сказал Вася. — Все по степи бродит, разные диковины выискивает.

— А рыбачить любит на наших прудах — страсть! Сам понимаешь, как тут клюёт. Одной удочкой можно пуда полтора натаскать. — Николай фыркнул. — Только наш Пал Палыч как был чудаком, так и остался. Одну рыбину подсекает, кладёт её в кулёк и сматывает удочки. Сидит на берегу, любуется, как рыба в пруду играет…

— Ну, а ты после армии куда думаешь подаваться? — серьёзно спросил меня Василий. — Давай к нам, в бригаду. Мы из тебя ихтиолога сделаем.

Он сказал это с такой убеждённой серьёзностью, словно говорил: «Мы из тебя человека сделаем». Я невольно улыбнулся.

Очень заманчивое предложение! Но каждому своё. Ихтиологом я не стал и иногда жалею об этом…

Теперь я далеко от своей школы — и годами, и расстоянием. Но когда однажды попал в родные места, прежде всего отыскал Пал Палыча. Он давно на пенсии, но ни ребята, ни школа без него не обходятся. Сейчас он ведает школьным краеведческим музеем, который начал создаваться ещё при мне. С гордостью и неостывающей увлечённостью показывал мне Пал Палыч его богатые коллекции.