Наконец все было готово.

– И что теперь?

– Теперь мы выйдем на свежий воздух. Но сначала тебе надо будет сходить в прихожую и взять из шкафа бумажный пакет и веревку. Шкаф, который у двери. Где обувь. Я думаю, ты сможешь толкать коляску, но если не сможешь, придется привязать к подголовнику веревку и тянуть.

– Ты уверен?

Он кивнул и улыбнулся.

– Думаешь, я хочу до конца своих дней сидеть привязанным к этой штуке? Или болтаться под потолком, чтобы меня кормили со стремянки?

– Можно выкладывать видео на ютьюб и зарабатывать на просмотрах.

– Никто в это не поверит.

Она забрала из прихожей коричневый бумажный пакет и веревку и принесла их в гостиную. Скотт вытянул руки:

– Давай, покажи свою ловкость. Бросай мне пакет.

Она так и сделала, и это был хороший бросок. Пакет пролетел через комнату прямо к Скотту… на секунду завис в воздухе в дюйме от его ладоней… потом медленно опустился. В его руках пакет словно вновь обрел вес, и Дейдре вспомнила слова Скотта, когда он в первый раз объяснял, что происходит: для него самого вес вещей не менялся. Вот такой парадокс, совершенно необъяснимый. Когда Дейдре пыталась об этом думать, у нее начинала болеть голова. И сейчас было явно не время размышлять о странностях бытия. Скотт достал из пакета какую-то квадратную коробку, завернутую в плотную бумагу со звездами. Снизу из коробки торчал плоский красный язычок длиной около шести дюймов.

– Она называется «Северное сияние». Полторы сотни долларов на «Фабрике фейерверков» в Оксфорде. Я ее заказал в Интернете. Надеюсь, она стоит своих денег.

– Как ты ее подожжешь? Когда ты будешь… когда ты…

– Не уверен, что получится, но не теряю надежды. У нее терочный запал.

– Скотт, мне обязательно это делать?

– Да, – сказал он.

– Ты хочешь уйти.

– Да. Мне пора.

– На улице холодно, а ты весь мокрый.

– Это уже не важно.

Но для нее это было важно. Она поднялась в его спальню и взяла одеяло с кровати, на которой спал Скотт (по крайней мере когда-то), но которая не сохранила отпечатка его тела на матрасе или головы на подушке. Совершенно некстати Дейдре вспомнился детский стишок про любимое одеяло, которое «греет-греет, утешает».

Невесело усмехнувшись, она принесла одеяло в гостиную и бросила его Скотту, как прежде бросала пакет с петардой, завороженно проследив, как одеяло зависло в воздухе, раскрылось… и медленно опустилось, накрыв его грудь и колени.

– Укутайся потеплее.

– Да, мэм.

Он послушно завернулся в одеяло. Дейдре подоткнула краешек, лежавший на полу у него под ногами. На этот раз невесомость была ощутимее. Внутри все оборвалось и ухнуло куда-то вниз. Ее колени оторвались от пола, и она почувствовала, как волосы взметнулись вверх. А потом все закончилось, колени глухо ударились о паркет, и Дейдре поняла, почему Скотт не утратил способности улыбаться. Ей вспомнилась фраза, прочитанная в колледже. Кажется, Фолкнер. Сила тяжести – это якорь, тянущий нас в могилу. У Скотта не будет могилы, и сила тяжести больше над ним не властна. Ему дали освобождение.

– Вот теперь мне тепло, – сказал он. – Светло, и мухи почти не кусают.