В какой-то момент, не совсем вежливо перебивая беседующих маму со Славой, Шура сказала, что сильно устала и ушла к себе в комнату.

Слава еще какое-то время смотрел ей вслед, а потом обратился к ее маме:

— Галина Сергеевна, могу я задать вам один вопрос?

— Конечно, — встрепенулась она, пытаясь изобразить на лице вежливую улыбку. Но Слава-то понимал, что совсем другие мысли ее сейчас занимают.

— Не кажется вам, что Шура ведет себя немного странно?

Женщина какое-то время молчала, разглядывая незамысловатый узор на скатерти, а потом подняла на него глаза, и Слава физически почувствовал, что она боится. Только вот чего, понять не мог.

— Кажется, — наконец, заговорила она. — Я эту странность заметила уже давно, когда она первый раз приехала сюда из города, на похороны отца. Не спрашивайте меня, Слава, что случилось. Я и сама этого не знаю… Пыталась говорить с ней, но безрезультатно. Только, она очень переменилась…

Слава подумал, что другой он ее и не знал. То она светится так ярко, что даже больно становится. Когда Шура в таком настроении идет по улице, то на нее заглядываются все прохожие. Невольно он наблюдал, как на лицах людей непроизвольно появляются улыбки, до такой степени ее настроение заразительно. Но порой… порой она становится невыносима. Груба, заносчива, нетерпима — это еще мягко сказано. Иногда Славе даже кажется, что продолжи он с ней выяснять отношения, так дело может дойти и до рукопашной. В такие моменты он предпочитает отступить первым, догадываясь, что может потерять с ней ту видимость дружеских отношений, что между ними установилась. И еще в такие моменты он ее практически ненавидит, за то, что своим настроением она отравляет жизнь ему. Потом он долго пытается прийти в себя и обрести утраченное равновесие. Временами он даже думает, зачем так настойчиво поддерживает с ней дружеские отношения? Но стоит ему увидеть ее в радужном настроении, как все негативные мысли моментально выветриваются из головы.

— А знаете, Слава, — прервала Галина Сергеевна его размышления, — Шура в детстве была такая… Я даже боялась, что ее могут сглазить, — невесело усмехнулась она. — Каждый, кто смотрел на нее, нахваливал. Да мы и сами с отцом не могли на нее наглядеться. Она как лучик света была для нас. А когда отец ее начал пить, так только в ней я и находила утешение. Она всегда могла подобрать нужные слова, успокоить… Я и тогда боялась, что сглазят ее, — тихо рассмеялась она. — Уж больно покоя она всем не давала, кому только не лень про нее говорили. Лишь бы языками почесать. А потом что-то случилось. Уехала она от нас нормальной, а в следующий раз я ее уже увидела такой вот.

Галина Сергеевна принялась убирать со стола. Слава помогал ей и наблюдал тайком. Он видел, как сильно она расстроена, хоть и пытается не подавать виду. Но что он мог сказать, если и сам не испытывал от всего радости.

— Постель я тебе приготовила, — повернулась она к нему. — Надеюсь, тебе у нас будет удобно.

— Я неприхотливый, — ободряюще улыбнулся ей Слава. — Галина Сергеевна! — окликнул он ее, когда она уже почти вышла за дверь. Желание сказать ей хоть что- то приятно не покидало. — А знаете, как у нас называют Шуру? Солнечным зайчиком.