Помрачневший Гангут долго молчал и наконец произнес:

— Я тебе уже раньше говорил, что лишний ствол нам не помешает. Теперь он, думается, нужен еще больше. Давай я позвоню Куцему, вызову его к нам.

— Дело в том, Гангут, — с расстановкой сказал Советник, — что Куцый — единственный оставшийся в живых человек, который точно знал, где находился в прошедшую ночь Финк… Не считая, конечно, тебя самого…

Курский вернулся в комнату, где проходила работа по составлению композиционных портретов.

Их конструктор между тем полагал: его миссия закончена, а потому всем присутствующим следовало освободить помещение, тем более что личные — амурные! — обстоятельства вынуждали его пораньше свалить сегодня со службы. Понукать он Митина не решался, но бросал в его сторону нетерпеливые взгляды.

Старший лейтенант по укоризненной мимике дизайнера в принципе понимал, что тот от него хочет, но уходить не торопился, поскольку не знал, как дальше поступить с задержанным. Потому-то при появлении Курского Костя не смог сдержать вздох облегчения: он в затруднительных случаях охотно перекладывал свои служебные функции на его плечи, а лейтенант столь же охотно брал их на себя.

Вот и сейчас Сергей, быстро разобравшись в ситуации, приоткрыл дверь комнаты и скомандовал находившемуся в коридоре охраннику:

— Прапорщик! Отведите задержанного в камеру!

При этих словах Павел Семенович спал с лица. Испытав шок при обнаружении гаишником трупа в его автомобиле, он на данный момент уже совершенно расслабился, поскольку чувствовал лояльное к себе отношение начальника РУВД.

И вот приходит какой-то сопляк и вдруг отправляет его в камеру!

Вообще-то его предупреждал Коля Сбитнев, что придется посидеть некоторое время в ихнем изоляторе. Но сказал он те слова совсем с другой интонацией, нежели этот мальчишка! Лейтенант Курский, как он представился в недавнем разговоре с Павлом Семеновичем, и смотрел-то на несчастного пенсионера совсем по-другому. Во взгляде Коли Сбитнева читалось сочувствие к жертве, а в глазах лейтенанта — холодное презрение к преступнику. Так, по крайней мере, показалось Павлу Козлову.

Вслед за задержанным и Митин с Курским покинули наконец вотчину компьютерного дизайнера, и тот подумал об инициативном лейтенанте, что даже любимчик старого пердуна Сбитнева способен в некоторых случаях вызывать симпатию.

Оба офицера вернулись в свою комнату и погрузились в молчание. Курский обдумывал план дальнейших действий, а Митин ожидал, каков будет результат умственных усилий его младшего коллеги. Костя относился к превосходству лейтенанта в оперативном отношении без всякой зависти, как к совершенно естественному положению вещей.

Курский же размышлял в основном о том, стоит ли ему выполнять распоряжение начальника РУВД и ехать вместе с Митиным к «актрисе». Он не видел в этом мероприятии особого толку, но желание познакомиться со столичной театральной звездой — таков был, по уверению полковника, статус Александры Ликиной — постепенно стало перевешивать.

Между тем Константин не выдержал затянувшейся паузы: