Генри со своей негритянкой (Грей знал, что они любовники, видел по их лицам). Дотти со своим квакером… Если Хэла не хватит удар из-за сына, дочка наверняка его добьет.

Перси. Господи, Перси!..

Впереди теперь ехал Джейми. По дороге попадались люди: чаще всего фермеры на повозках, груженных товарами для армии. Они с любопытством поглядывали на Джейми, с еще большим интересом – на Грея. Час спустя Джейми свернул с главной дороги на маленькую поляну, окутанную дымкой после дождя, спрыгнул с коня и дал ему напиться из ручья. Грей тоже спешился, чувствуя себя донельзя странно: кожаное седло и поводья казались какими-то ненастоящими, а холодный ветер словно проходил сквозь него.

Джейми присел перед ручьем, напился, потом плеснул водой на лицо и встал, встряхнувшись, будто пес.

– Спасибо вам, Джон. Прежде я как-то не успел сказать… Но очень вам благодарен.

– Благодарен? Мне? Да у меня выбора не было. Вы меня на прицеле держали.

Джейми улыбнулся. Тяжесть последних часов спала с него, и морщины на лице смягчились.

– Не за это. За заботу о Клэр.

– А. Да. За Клэр…

– Да, за нее, – терпеливо повторил Джейми и с тревогой вгляделся в него. – Джон, с вами все хорошо? Вы как-то побледнели…

– Еще бы… – пробормотал тот.

Сердце беспорядочно колотилось, словно готовясь к инфаркту. Грей выждал секунду, – вдруг удастся избежать разговора? – но чертова мышца продолжала сокращаться. Значит, помощи ждать неоткуда.

Джейми по-прежнему недоуменно глядел на него. Лучше покончить со всем сразу.

Грей глубоко вдохнул, зажмурился и вверил душу Господу.

– Я вступил в интимные отношения с вашей супругой, – выпалил он.

Лорд Джон ждал смерти в ту же секунду, но рокового удара не последовало. Птицы все так же щебетали на деревьях, лошади хрустели травой, звонко журчал ручей. Грей рискнул приоткрыть один глаз. Джейми смотрел на него, склонив голову набок.

– В самом деле? – с любопытством спросил он. – А зачем?

– Я… м-м-м… Прости, я на минутку!..

Попятившись к своей комнате, я нашарила за спиной ручку и скользнула внутрь, захлопнув дверь и оставив Уильяма наедине с собственными мыслями.

А заодно и себя.

Будто преследуемая оборотнем, я навалилась на дверь, и кровь застучала у меня в ушах.

– Иисус твою Рузвельт Христос!.. – прошептала я. В голове будто взорвался фейерверк, засыпая все вокруг ослепительными искрами. За окном лил дождь, и грязная серая вода полосовала стекла, но мне было плевать.

Не знаю, сколько я стояла, зажмурив глаза и снова и снова беззвучно бормоча: «Слава Тебе, Господи, слава Тебе».

Из этого транса меня вырвал тихий стук. Я открыла дверь. На пороге стоял Уильям.

Распахнутая рубаха все еще висела у него на груди, и сквозь прореху я видела, как быстро пульсирует жилка на горле. Уилли неловко поклонился и выдавил улыбку – правда, весьма кривую.

– Не знаю даже, как теперь к вам обращаться. С учетом… обстоятельств.

– О, – смутилась я. – Понятно… Не думаю, что это скажется на наших с тобой отношениях. По крайней мере, я надеюсь.

Эйфория вдруг схлынула, и я с внезапной болью в сердце поняла, что теперь все может измениться… Я ведь искренне любила парнишку: и из-за его отца (точнее, обоих отцов), и самого по себе.