В этой связи стоит обратить внимание на то обстоятельство, что в преднамеренном производстве культурного класса использовалась возможность выработки в человеке, в его поведении патологических и других индивидуальных особенностей путем тонкого имитирования и систематической тренировки, что часто сопровождалось очень благоприятным результатом. Таким образом, в процессе развития того, что попросту называется снобизмом, в значительном ряде случаев в семьях и родословных достигается «синкопированное» благородное воспитание, ускоренная эволюция знатного происхождения. Это «синкопированное» благородное происхождение приводит к тому, что среди факторов, определяющих положение праздного класса в обществе, знатное происхождение никоим образом не уступает другим факторам, которые, быть может, соответствуют и более долгой, но не столь энергичной подготовке в соблюдении денежных приличий.

Наблюдается, далее, соизмеримая степень соответствия признаваемому в данное время обществом кодексу щепетильных особенностей в отношении приличествующих способов и средств потребления. В этом отношении можно сопоставить различия между двумя людьми в степени соответствия идеалу, можно также с некоторой степенью точности сортировать людей, ранжируя их по шкале хороших манер и воспитанности. В этом отношении оказание почтения производится обычно слепо, на основании соответствия принятым канонам вкуса и без сознательного учета денежного положения или степени праздности, в которой живет какой-либо данный кандидат в почтенные люди; однако каноны благовоспитанности, согласно которым производится такая оценка, находятся в постоянном подчинении закону демонстративной праздности, на самом-деле претерпевая постоянные изменения и подвергаясь пересмотру для приведения в тесное согласие с его требованиями. Так что, хотя непосредственное основание для различий и может быть иным, все-таки общим принципом благовоспитанности и ее испытанной пробой является требование существенного и очевидного расхода времени. В пределах этого принципа может наблюдаться значительный диапазон отклонений, однако это — видоизменения формы выражения, а не содержания.

Разумеется, учтивость в повседневном общении в немалой степени является непосредственным выражением внимательного и доброжелательного расположения, и этот элемент поведения большей частью не требует отыскания каких-либо скрытых оснований почтения, объясняющих как его наличие, так и одобрительное к нему отношение. Однако нельзя сказать то же самое о кодексе приличий. Последние являются выражением общественного положения. Всякому небезразличному человеку, разумеется, достаточно ясно, что наше поведение по отношению к прислуге и другим занимающим в денежном отношении более низкое и зависимое положение — это поведение члена общества, занимающего по состоянию более высокое положение, хотя нередко проявление статуса сильно видоизменяется, смягчаясь по сравнению с первоначальным выражением неприкрытого господства. Подобным образом наше поведение по отношению к тем, кто стоит выше, а в значительной мере и к тем, кто занимает равное положение, выражает более или менее традиционное отношение подчиненности. Покажите такого благородного господина или госпожу, чье властное поведение, свидетельствуя о господстве и независимости их экономического положения, вызывало бы у нас в то же время столь же убедительное ощущение доброты и справедливости. Именно среди представителей того праздного слоя, который занимает самое высокое положение и с кем мало кто может сравниться, следование приличиям находит свое самое полное и зрелое выражение. Именно этот наивысший слой придает правилам приличия ту окончательную формулировку, в которой они служат законом поведения для более низших слоев. И здесь также кодекс поведения самым очевидным образом связан с достойным положением в обществе, демонстрируя со всей ясностью, что это положение несовместимо со всякой грубой производительной работой. Божественная самоуверенность и властное самодовольство, подобные тем, которыми обладает человек, привыкший требовать подчинения, не тревожась о дне грядущем, даются от рождения и являются мерилом оценки благородного господина, достойного своего высокого положения; а по общему представлению, даже более того, такая манера поведения принимается как качество, присущее превосходящему достоинству, перед которым низкорожденный простолюдин счастлив склониться и уступить.