Хороший слуга должен знать свое место — это первое необходимое качество, и его наличие должно быть заметно. Не достаточно, чтобы он умел выполнять те или иные нужные физические операции, он обязан, помимо всего прочего, уметь выполнять их по должной форме. Можно было бы сказать, что домашнее услужение является не физической, а духовной функцией. Постепенно вырастает разработанная система приличий, специфическим образом регулирующая способ должного представления подставной праздности слуг. Всякий отход от этих формальных канонов должен вызывать резкое осуждение не только потому, что он выказывает недостаток в физической результативности или же потому, что говорит об отсутствии рабского расположения, темперамента, но и потому, что при ближайшем рассмотрении свидетельствует об отсутствии специальной подготовки. Специальная подготовка в личном услужении стоит сил и времени, и там, где она явно присутствует в достаточно высокой степени, она доказывает, что слуга, ее имеющий, не занят производительным трудом и никогда не был к нему привычен. Специальная подготовка — prima facie свидетельство подставной праздности, распространяющееся не только на настоящий момент, но имеющее обратную силу. Так что услужение со специальной подготовкой имеет ту полезность, что не только удовлетворяет инстинктивную расположенность господина к доброму, искусному мастерству, его наклонность к демонстративному господству над теми, чьи жизни подчинены его собственной, но и ту, что оно делает очевидным гораздо большее потребление человеческого труда, чем демонстрировалось бы просто текущей праздностью в исполнении слуги, не получившего специальной подготовки. Слуга, разливающий вино за столом благородного господина, или лакей, открывающий дверцу его экипажа, будет наносить серьезный урон, если он исполняет свои обязанности так неуклюже, что наводит на мысль о том, что, быть может, он больше привык пахать землю или пасти овец. Такая неуклюжая работа будет означать, что господин не в состоянии обеспечить себя слугами, прошедшими специальную выучку; другими словами, это будет предполагать его неспособность платить за потребление времени, сил и наставлений, требующихся для того, чтобы подготовить слугу для специальной службы в условиях жесткого кодекса внешних приличий. Если в исполнении слугой своих функций обнаруживается недостаток средств со стороны его господина, это исполнение не достигает фактически самого основного своего назначения, ибо главная польза от прислуги — это то, что она представляет собой доказательство платежеспособности хозяина.

Может сложиться такое представление, что под только что сказанным имелось в виду, будто ущерб от неподготовленного слуги заключается в прямом намеке на его недорогую стоимость или бесполезность. Это, конечно, не так. Существующая связь гораздо более опосредованна. Здесь происходит то, что вообще часто имеет место. Все, что поначалу представляется нам оправданным на той или иной основе, вскоре становится для нас привлекательным как что-то само по себе благодатное, уже покоящееся в нашем образе мыслей в качестве чего-то действительно правильного. Но для того, чтобы какая-либо особенность в правилах поведения сохраняла свое особое положение, она должна опираться на привычку или предрасположенность, устанавливающую нормы ее развития. Потребность в подставной праздности или демонстративном потреблении подчиненного труда является господствующим побуждением к содержанию прислуги. Пока это остается верным, без лишнего обсуждения можно прийти к соглашению, что всякий отход от общепринятой практики, когда обнаруживается, что обучение прислуги происходило в сжатые сроки, вскоре оказывается безболезненным. Требование дорогостоящей подставной праздности действует косвенно, выборочно, направляя формирование нашего вкуса — нашего представления о том, что правильно и что нет в делах такого рода. Таким образом, искореняются, не получая одобрения, несообразующиеся с этим требованием начинания.