В молчании они выбрались из города, в свете фар навстречу летели стволы старых немецких лип, опоясанные белыми полосами.

В салоне воняло мокрой псиной.

– Как назовём? – наконец спросил Саня, и все как-то разом выдохнули, задвигались, заговорили, словно вдруг наступило невиданное облегчение.

Василий Васильевич оглянулся назад и свесился между сиденьями, Мура полезла гладить и рассматривать морду, а Кристина радостно сообщила, что пёс виляет хвостом.

– Смешная какая собака! – сказала она с восторгом. – Ну, просто невозможный урод!..

– Нас в дом не пустят, – добавил восторгов Меркурьев. – Сань, ты под курткой его спрячешь, а я буду усыплять бдительность.

– Да ладно, чего там, пустят, не пустят! Если не пустят, мы с ним в город уедем!

Остальные члены концессии заревели и запротестовали – как это в город, разве можно в город, когда они только что встретились и должны как следует узнать друг друга!..

– Мы с Саней его вымоем, – без умолку говорила Кристина, – а завтра я сбегаю в посёлок, куплю ошейник и поводок, а то он удерёт. По-моему, он маленький совсем, щенок ещё!

– Ты разбираешься в собаках?

– Нет, но у него щенячье выражение лица.

– Назовём-то его как?

Саня взглядывал в зеркало заднего вида и улыбался, на щеках обозначались ямочки.

– Подожди, – сказала Мура. – Как же! На него нужно сначала как следует посмотреть, а уж потом называть.

В пылу и радости никто не обратил внимания на белый «Кадиллак», который отстал, когда Саня развернулся через трамвайные пути. Вряд ли водитель «Кадиллака» предполагал, что Саня вернётся за собакой, и в этот момент упустил его.

Меркурьев вспомнил про Лючию, только когда они свернули с шоссе и покатили по брусчатке к дому. В доме горели все окна, даже в круглой башенке, где на третьем этаже жил призрак Иммануила Канта, и из труб поднимался дымок. Тянуло морем и горящим углём.

Ни одной машины не было на площадке перед подъездом.

– Вот и хорошо, – себе под нос пробормотал Василий Васильевич, выбираясь из джипа.

Саня аккуратно пристроил пса за пазуху, до подбородка подтянул молнию и быстрым шагом двинул в подъезд. Кристина потрусила за ним.

Меркурьев и Мура проводили их глазами.

– Я тебе говорила, что о ней не надо беспокоиться, – сказала Мура наконец и взяла его под руку. – А об изумруде нужно.

– Я беспокоюсь. Про спиритический сеанс ты всерьёз?

Она кивнула, и он на всякий случай посмотрел – действительно всерьёз!

– Ты считаешь, что это может помочь найти камень?

Она опять кивнула. Он рассердился.

– Что ты киваешь?! Вот что ты киваешь, как лошадь?! Это всё чушь собачья и невежество махровое!..

– Вася, не злись. Ты допусти хоть на минуту, вдруг у меня получится! И все загадки будут решены.

– И на все вопросы, – негромко подсказал рядом кто-то, – найдены ответы.

Они разом оглянулись. Рядом с ними под козырьком подъезда стоял кудрявый человек в вельветовой куртке с поднятым воротником. Он смотрел на дождь, летящий в свете фонаря, глубоко сунув руки в карманы.

– Добрый вечер, господин Бессель, – буркнул Меркурьев.

– Рад приветствовать, господин инженер. Фрейлейн, – и он слегка поклонился.