– Как добрались до меня в одночасье? – спросил Жихарь. – Договорились, что ли?

– Шествующие незримыми путями неизбежно встречаются, – объяснил Лю Седьмой. – Друг мой, – добавил он шепотом, – не тревожьте покуда Яо Туна вопросами. Ему нужен покой. Когда-нибудь я вам все растолкую или вы сами догадаетесь. О, кто эти достойные старцы?

– Мои наставники, – гордо представил Жихарь Кота и Дрозда. – Страшные, ужасные разбойники! Счастье ваше, что нынче не промышляют они на незримых путях, да и на зримых больших дорогах…

– А я? А меня? – обиделся Колобок из травы и подпрыгнул, чтобы гости смогли его разглядеть.

– Какая радость! – воскликнул Бедный Монах. – Вот она, подлинная сущность человека, избавившегося от всего лишнего! Смел ли я надеяться, что увижу такое собственными глазами!

– Это Колобок, гордость наша, – сказал Жихарь. – Он, братка, постарше тебя будет!

Лю Седьмой почтил Гомункула особенным каким-то поклоном.

Рапсодище тоже не стал дожидаться, покуда его представят, схватил гусли и грянул по струнам.

– Нишкни! – прорезалась наконец и гувернянька. – Я ведь чего пришла? Вы здесь тунеядствуете, герои, а кто будет кур резать? Ляля и Доля? Ну-ка ступайте все на птичий двор, там показывайте свою доблесть!

– Добрая старушка права! – воскликнул Яр-Тур. – Мы не имеем права обременять дам кровавой работой…

И все дружной толпой двинулись на куробойство, причем Кота и Дрозда вредная бабка подгоняла хворостиной, а разбойники уклонялись от ударов, подскакивая.

– Зачем вся орда ходи? – удивился Сочиняй. – Надо одному Каравай-багатуру ножик дать. Он как раз ростом с курицу – честный поединок будет, секим-башка…

– Я тебе не гладиатор наемный! – возразил Колобок. – Да и куры тут какие-то вечно голодные: того и гляди последнюю изюминку из меня выклюют… Не к лицу Вечному Герою будет сложить голову в битве с курями.

Насельщицы большого курятника тем временем почувствовали надвигающуюся беду и решили побороться за жизнь: собрались в кучу, вышибли ворота и рассыпались далеко за пределы птичьего двора. Петухи же предусмотрительно попрятались.

Сочиняй взял главенство на себя, расставил мужиков в цепь и велел гнать добычу к нему. Хоть и говорят, что курица не птица, но многоборская курица именно что птица – поджарая, закаленная, отчаянная. Прошлым летом, например, забрался ночью в княжеский курятник вор, так они его чуть не до смерти заклевали…

Яр-Тур снял с пояса охотничий рог и затрубил. Лю Седьмой вынул из бездонного рукава бронзовый колокольчик и стал размахивать им над головой. Остальные просто улюлюкали.

– Надо было их прежде маком накормить, – сказал Колобок. На всякий случай он вооружился острой щепкой. – Они бы и уснули…

– Богатыри спящих да лежачих не бьют!

Апокалипсия Армагеддоновна стояла и скалила немногочисленные зубы:

– Охотнички бесталанные! Пока зайца убьют, вола съедят!

Наконец загнали-таки в цепкие руки Сочиняй-багатура одну-единственную черную курицу. Степной витязь одним взмахом ножа обезглавил бедняжку, другим выпустил ей потроха, третьим движением отбросил жертву в сторону.