– А через два часа я за тобой заеду, – говорила я. Она поддавалась на уговоры, но когда мы заходили к Карен, Ханна с четверть часа не отходила от меня, как приклеенная, и только потом убежала играть с остальными.
Когда я возвращалась, Ханна и Эндрю казались тихими и замкнутыми. По своему опыту общения с подопечными я знала, что к переходному периоду посещений дети адаптируются по-разному, но следов физического ущерба я не видела – и потому просто уделяла им двоим больше внимания и объятий, чтобы успокоить. Однако они вели себя так при каждом посещении.
Карен иногда бывала с нами в церкви, где держалась мило и застенчиво. Порой она даже ездила с нами куда-нибудь пообедать. Что поразило меня во время этих поездок, так это ее явная близость к Кайлу и Кайре и отчужденность от Ханны и Эндрю.
Сотрудники УДС регулярно интересовались моими наблюдениями, и я охотно высказывала свое мнение. В Управлении считали, что посещения проходят успешно, хотя мои опасения усиливались. Я поделилась ими с Элом, и он подтвердил, что я права.
В конце ноября УДС одобрило краткое посещение без надзора. В случае удачи они бы позволили и визит с ночевкой, а если и он пройдет успешно, детям предстояло провести с матерью Сочельник и Рождество. Ханна боялась так, что чуть не рыдала. Как бы трудно мне ни было, я уговаривала ее и привозила к матери. Потом, когда я приезжала их забирать, Ханна словно лучилась от счастья. Ее братья и сестры обнимали мать на прощание, но Ханна – лишь после того, как я напоминала ей об этом.
У Карен ей, казалось, ничего не грозило. Визиты на девочке особо не отражались, и УДС разрешило продолжать их. Ханне было важно понять, что она в безопасности. Насколько я знала, детей изъяли из-под опеки Карен не из-за жестокого обращения. Расследование началось потому, что в организме малышки Элли обнаружили кокаин – и возникли опасения насчет образа жизни Карен, ее круга общения и пригодности на роль ответственной матери.
Я беспокоилась за Ханну и Эндрю. Я видела, как непросто складываются их отношения с родной матерью, и, решив поговорить с Карен в Центре помощи, собралась с духом и спросила ее, почему она меньше любит этих двоих, держит их на расстоянии и часто не ладит с ними.
Карен объяснила, что родила своих шестерых детей от троих мужчин. И, мягко говоря, между одним из отцов, Уильямом, и отцом Ханны и Эндрю возникли «разногласия» и вспыхнула ревность. Чем больше объясняла Карен, тем больше мне казалось, что Уильямом владела ненависть. Карен призналась, что он очень дурно обращался с Ханной и Эндрю, но она по-прежнему поддерживала с ним отношения – и, чтобы не ссориться лишний раз, часто держалась в стороне от двоих детей. Так она показывала преданность мужчине, по-видимому, сильно на нее влиявшему. К счастью, одним из требований, предъявленных УДС к Карен, было полное прекращение отношений с Уильямом: он то и дело попадал в тюрьму. Запрет УДС, разумеется, был продиктован заботой о том, чтобы Карен и дальше избегала наркотиков и негативного влияния.
Ханна и Эндрю иногда упоминали о нем, называя его «плохой дядя», но стоило мне начать расспросы, и они умолкали. Я старалась напоминать о нем пореже, а если слышала о нем от детей, спешила успокоить их. Пять месяцев, даже больше, пока эти дети жили в нашей семье, я слушала, наблюдала и поняла, что обращение Карен с ее двумя младшими детьми носило нездоровый характер не только в прошлом, когда этот человек был рядом. Она переняла его негатив.