– А Кира считает, ты от них сбежал! – не выдержав, вставила Елена.
Тот пренебрежительно отмахнулся, оставив замечание без комментариев, и продолжал:
– Я начал ходить к девчонке по выходным, то раз в две недели, то раз в месяц, как получалось. Удовольствия, сама понимаешь, никакого. Девчонка злится, шипит, как кошка, а когда мать умерла, к Кире вообще стало не подойти. Я знаю, что всегда относился к ней холодно, как неродной, но и ты меня пойми! Как полюбить такую пилу?! Ведь это страшный характер, она может часами долбить все одно и то же, пока не сведет всех с ума! Уж что решила про себя, то решила, а как оно на самом деле, ее высочества не касается! Я все думал, кому, зачем нужны эти мои визиты? Денег от меня никто бы не взял, я даже предлагать не стал. Дом – полная чаша. Дядя Вадик периодически читал курсы лекций в Европе и Америке, где ему платили по нашим меркам бешеные деньги. Он вообще был мужик не промах, не только науку двигал, но и карман набивал. Не в моих алиментах дело, значит? Потом я предположил, что дядя Вадик приглашает меня в воспитательных целях, надеется, что у Киры характер станет полегче, если она начнет общаться с настоящим отцом. Ведь у нее, в отличие от прочих детей, переходный возраст начался аж в семь лет – никакого сладу, сплошные скандалы! Но нет, он сам не раз мне признавался, что с моим появлением все пошло еще хуже. Ты даже не представляешь, что она творила! Хамила мне в глаза, рвала, ломала, пачкала мои подарки, а однажды взяла и отрезала кусок от моего нового пальто! Я так и вышел от них, ничего не заметил, уже на улице добрые люди остановили, сказали.
– У посторонних вообще глаз зорче, – согласилась Елена, невольно нащупывая рядом на сиденье свой свернутый плащ. – Ну, я так поняла, что вы, двое здоровых мужиков, замучились с девочкой, она не давала вам житья. Сочувствовать, получается, нужно тебе, а мне почему-то жаль ее. Почему же ты не бросил туда ходить, а? Не могу поверить, чтобы такой сибарит согласился добровольно отравлять себе жизнь!
– А я хотел бросить все это к чертям собачьим, – признался Михаил, задумчиво глядя на собеседницу.
Впрочем, Елена была не уверена, видит ли он именно ее, или беседует с какой-то тенью из прошлого – таким странным был его взгляд. Зрачки мужчины сужались и тут же расплывались, покрывая всю карюю радужку. Ту же особенность она подметила в кафе и у Киры, но в ее серых глазах это удивительное действо было куда заметней.
Единственное сходство, которое женщина сумела найти между отцом и дочерью, удивило ее, хотя было вполне объяснимым. «Уж очень они разные, невозможно поверить, что в них течет одна кровь!»
– И вдруг я, знаешь, понял, зачем профессор меня зазывает, а когда понял, уже не мог ее бросить! – Михаил тяжело вздохнул. – Он ко мне присматривался, надеялся ее спихнуть!
– Да что ты?! – невольно возмутилась Елена. – Не может быть, он очень заботился о ней!
– Если заботился, почему не признал своей дочкой? – возразил тот. – Какие препятствия? Я был бы только «за», зачем мне в сорок лет взрослая девица на шее? А так он ей только опекун, муж покойной матери, да и расписались они уже перед самой Машиной смертью. Вымолила на коленях, должно быть! Грянет Кирино совершеннолетие, и они станут чужими людьми!