– Хотите чаю? Свежий заварила. А у нас-то, у нас…
– Давайте поболтаем в другой раз, – на ходу предложила Елена. – Думаю, мне еще придется сюда за– ехать!
Эпилог
– Честно говоря, когда я впервые вас увидел, трудно было предположить, что передо мной человек, наделенный такой невероятной цепкостью. – Журбин придвинул гостье стакан с дымящимся чаем и, заговорщицки сощурившись, достал из ящика стола обтянутую кожей фляж– ку: – Не желаете, долью коньяка?
– Что вы, я же за рулем, – дипломатично улыбнулась Елена.
– А я немножко себе плесну… Умаялся. – Следователь произнес это с такой простодушной ухмылкой, что его широкое лицо сделалось даже несколько глуповатым.
Однако женщина, успевшая узнать этого человека, продолжала держаться настороже. Она лишь отметила про себя, что дело, вероятно, и впрямь окончено, если Журбин позволяет себе пить на рабочем месте.
– Это вы здорово… – мечтательно произнес тот, делая большой глоток сдобренного коньяком чая и устремляя остекленевший от удовольствия взгляд в окно, где дымили фабричные трубы. – Здорово вычислили, что изменился метраж спальни! Мне бы такое в голову не пришло! А эта история со странной слышимостью, на которую жаловалась Кира? А эти ее рыдания за стенкой, которые звучали громче, чем полагалось?! Любой бы пропустил все эти мелочи мимо ушей, а вы задумались и предположили, что между квартирами имеется дверь! Нет, я не устаю вами восхищаться!
– Что толку? – пожала плечами женщина. – Я шла к этому несколько дней, окольными путями. А вы все то же самое выяснили в две минуты, во время допроса…
– Тем выше цена вашей находке, ниже – моей! – нравоучительно произнес Журбин. – Да, собственно, вы все время меня удивляли, умудрялись идти ноздря в ноздрю со следствием, а где-то и опережали его… Тем более, это поразительно, что личной заинтересованности в деле у вас, кажется, нет… Или все же есть?
– Скажем так, была. – Елена старалась сохранять непроницаемо-любезный вид. – Вы же знаете, все началось с того, что я пришла на свидание к Михаилу…
– Да нет, – качнул головой Журбин, снова поднося к губам стакан, издающий крепкий, древесно-лекарственный запах. – Все началось с того, что Вадим Юрьевич Коломенцев, чувствуя себя нездоровым, вернулся в Москву, никого об этом не предупредив…
Он рассказывал вкусно, с удовольствием, щурясь и прихлебывая чай, явно наслаждаясь своим торжеством. Елена жадно слушала, ловя подробности, которые были ей неизвестны, и выжидая момента, чтобы задать мучивший ее вопрос.
– Профессор поднялся в свою квартиру, причем вышло так, что ни во дворе, ни в подъезде никого не встретил. Вахтерши на тот момент у них не было, старая уволилась, новую не успели найти. Прибыл он во втором часу ночи и наткнулся на сестру, которая приехала из больницы накануне вечером, выкупаться и взять чистое белье. Так что алиби, которое Наталья Павловна так упорно мне доказывала, у нее нет. Завотделением больницы, где она лежала, хорошо помнит, что та отпрашивалась домой до утра четверга. О содержании беседы брата и сестры могу только догадываться, но, так или иначе, дело кончилось сердечным приступом у профессора. Тут сложно обвинять Наталью Павловну, скорее всего, сказались усталость, ночной перелет, смена климата, ну и общее состояние здоровья… Наш эксперт дал заключение, что в течение первых двадцати – тридцати минут приступ можно было купировать, но «скорую», как мы знаем, никто не вызвал, профессору дали умереть. Налицо неоказание помощи… Но и в этом случае Наталью Павловну трудно уличить в злом умысле. Возможно, они крепко поссорились, разошлись по разным комнатам, и она какое-то время была попросту не в курсе, что брату плохо. Так или иначе, до сих пор ее действия криминального оттенка не носят… Но вот она находит тело Вадима Юрьевича, и тут-то начинается история, которая стоила мне новых седых волос!