Замечательным друзьям Шуре и Тате с глубокой симпатией and любовью.

Любимым и старинным друзьям Таточке и Шурику – с нежностью и непреодолимым влечением.

Обнимаю, целую и т. д.

Дорогому давнему другу Шуре в день его рождения, а вернее – для замечательной его жены Татуси, которая, в отличие от мужа (и от меня), прекрасно знает кириллицу.

Где бы я чего ни вспоминал, печатно-публично или интимно, все чаще приходится употреблять «ныне покойный»: «ныне покойный Рязанов», «ныне покойный Державин». Мой сын Миша мне это инкриминирует и всякий раз, когда слышит или читает исходящее от меня «ныне покойный», тут же звонит своей маме с просьбой меня угомонить. Апофеозом его возмущения был случай, когда он услышал мой рассказ о ремонте, где я произнес сакраментальное «ныне покойный сантехник». Но что делать, если сантехник действительно ныне покойный? Я даже помню, как его звали, – Женя. Он был очень умелым сантехником, но, несмотря на это, он ныне покойный. Мама моего сына, которая при всякой возможности поддерживает здоровую критику в мой адрес, сама некоторое время назад, вспоминая о какой-то нашей соседке, произнесла: «…потом она недавно умерла» – чем компенсировала мое пристрастие к словосочетанию «ныне покойный».

Элик Рязанов при всей титанической трудоспособности всегда ошибался в приоритете своих талантов. Великий режиссер и сценарист, он почему-то считал, что писательство – это все-таки его основное. Накропал массу книг. Еще больше, чем накропал, подарил мне с автографами. Совершенно не стеснялся своей многотомной прозы, но почему-то всегда стеснялся своих прелестных стихов. Приносил он, например, композитору Андрею Петрову стихи для очередного фильма. Андрей, заикаясь, спрашивал: «Чь-чь-чь-и?» Элик называл Ахматову, Ахмадулину, Левитанского или Самойлова. Андрей читал, и, если говорил: «За-за-за-мечательно», Элик смущаясь признавался: «Вообще-то это мои».

В нашей стране были и есть очень немногие фигуры, создававшие оптимизм и дававшие надежду на завтра в самые разные времена: Дунаевский, Гайдай, Рязанов, Горин, Шварц, Жванецкий… Фильм «Ирония судьбы, или С легким паром!» опережает по популярности в новогоднюю ночь салат оливье. И продолжается это десятилетиями. Недавно в телепередаче Андрея Малахова, где я был якобы героем, Филипп Киркоров вынес на руках Барбару Брыльску и сказал: «Мог ли я представить, восьмилетним пацаном смотря премьеру самого любимого фильма времен Советского Союза, что спустя почти 45 лет вынесу любимую актрису на руках как главный подарок в юбилей любимого артиста!» – и положил Брыльску рядом со мной.

От участия в «Иронии судьбы» помимо всенародной славы я еще имею не использованную по глупости привилегию – бесплатную перевозку самого себя.*