В поселке Советский Писатель каждые 20 метров – новое название улицы. Идет улица Садовая, потом вдруг написано: «Улица Нагибина». Она продолжается несколько домов, а потом опять новое название. Нагибин жил в этом поселке, но, во-первых, в другом месте, а во-вторых, можно было бы целиком сделать улицу Нагибина, а не длиной от забора до обеда.

С памятниками – не легче. Их периодически пытаются сносить. Хотя были и, наверное, есть фанаты, свято относящиеся к монументам. Например, в прекрасном Валдае, где я провожу всю сознательную летнюю жизнь, жила наша подруга Ниночка Панова. Она была когда-то крупной партийной дамой, после окончания эпохи социализма возглавила коммунальное хозяйство Валдая. В это время стали сносить памятники нашей прошлой жизни. Она это стерпеть не смогла и все, что возможно, свозила во двор коммунального хозяйства. У нее там стоял небольшой Ленин и еще два прекрасных длинных Ленина лежали где-то между ассенизаторскими машинами и снегоуборочной техникой. Они лежали до лучших времен. Ниночка умерла, а что стало с Лениными, не знаю. Думаю, что так их и не поставили.

Есть с памятниками и другая проблема. Как-то вез меня по Садовому кольцу к Театру сатиры молодой таксист. Проезжая мимо памятника Бродскому, доверительно сообщил: «Маяковский». Жаль, я вышел у театра, не доехав до памятника на Триумфальной площади, где мог бы узнать, что там стоит Бродский.

Я дружил с Евгением Максимовичем Примаковым. Это был сложный и необыкновенно язвительно-мудрый человек. Его воздвигли в Москве. Если стоишь рядом, видны в основном ноги. А если отойдешь подальше, то понять, кто наверху, Примаков или Фрунзе, невозможно. Может быть, я не прав, но мне хотелось бы, чтобы фигура, а главное, лицо хотя бы отдаленно напоминали оригинал.

Еще один вариант увековечивания – памятные доски. На нашем доме на Котельнической набережной доски в таком состоянии, что приходится их все время отмывать. Прохожие думают: «Что это за страшные заплаты на здании?» Буквы выцветают, а лица и фамилии на барельефах нынешним жителям неизвестны.

Я вспоминаю, как школьником смотрел в Театре имени Ермоловой спектакль режиссера Андрея Лобанова «Старые друзья» по пьесе Леонида Малюгина. Там после выпускного вечера школьники выбегают на набережную, и юная героиня Тоня спрашивает одноклассника Сашу: «А ты хотел бы, чтобы по Волге ходил пароход “Александр Зайцев”?» На что Саша отвечает: «Допустим, ходил бы по Волге пароход “Александр Зайцев”. Все спрашивали бы: “А кто такой Александр Зайцев?” Нет, не хотел бы».

Поскольку я живу на набережной, то вижу, как по Москве-реке между яхтами-ресторанами, только приблизиться к которым стоит 100 долларов, не говоря уже о проплыть, иногда лавирует огромная полукилометровая ржавая баржа, полная песка, на которой написано «Ефремов». Что за Ефремов, я не знаю. Если это в честь Олега, то очень страшно.

«Увековечить» – корявое и противное слово, хоть и точное по смыслу. Всех, кто мне дорог и кого я не забываю, увековечить невозможно, а хочется. И я придумал для себя принцип выбора персонажей моей судьбы, о которых пойдет речь в этом разделе. Я подошел к книжным полкам и под удивленные взгляды домашних выложил на пол всю литературу, кроме Шекспира, Гоголя, Бомарше и других авторов, встречи с которыми не запомнились. В итоге отобрал только книжки с дарственными автографами друзей. Захотелось сказать им в ответ что-то очень нежное, честное и остроумное, но это вещи несовместные, поэтому приходится быть искренним.