В рабочей группе исходили из того, что большого доверия к судебной системе в стране нет, государство часто манипулирует судом. Поэтому возникла идея использовать арбитражный процесс, точнее, арбитраж ad hoc[197]. Налогоплательщик должен иметь возможность, если он того хочет, требовать третейского разбирательства, когда один судья будет выбран им самим, другой – налоговым органом, а третий – обоими спорщиками. Бендукидзе рассказывает о причине неудачи:
Когда мы уже обсуждали конкретный текст, я предложил описать процедуру арбитража ad hoc. Но в тот день еще надо было обсудить акциз на импортные автомобили. И все депутаты – для них почему-то налогообложение автомобильного импорта было вопросом жизни и смерти – предложили просто проводить эту процедуру в соответствии с уже существовавшим законом о частных арбитражных разбирательствах, а основное внимание сосредоточить на пошлинах. И я поддался на их уговоры, что, как потом выяснилось, было моей ошибкой.
Даже после того, как налоговый кодекс уже вступил в силу, я не прекращал думать о том, как будет работать пункт про частный арбитраж. Этот пункт можно было трактовать и так, что бизнес при разбирательстве с государством сам определяет конкретный состав суда, который будет рассматривать дело. То есть создается не третейский суд ad hoc, а разбирательство проходит в уже существующем арбитражном суде. Фактически третейский суд исчез, а он-то изначально и составлял основу реформы! Мне даже приснился сон, что какая-то компания злостно не заплатила много налогов, а государство начало судиться с ней в созданном ею арбитражном суде. Я пришел на работу и говорю своей сотруднице, доктору юриспруденции, что надо срочно придумывать, как будет происходить процедура арбитража ad hoc.
Но я действовал слишком медленно. Некоторые бизнесмены почувствовали ошибку: одна довольно крупная компания устроила разбирательство по мелкому вопросу, чтобы создать прецедент. То есть она недоплатила какой-то небольшой налог, чтобы впоследствии сделать то же самое с уже более крупной суммой. К тому времени Жвания умер, премьером был Ногаидели, а министром финансов стал Валерий Чечелашвили, который работал до этого на дипломатической службе[198] и был очень осторожным человеком. Как недавно назначенный он очень боялся, как бы чего не вышло. Соответствующая поправка в налоговый кодекс была срочно внесена, парламент ее принял, президент подписал, и частный арбитраж был отменен. Это вызвало, конечно, очень негативную реакцию. Мы плохо объяснили, что, собственно говоря, произошло. До сих пор среди бизнесменов витает миф, что они всегда имели подобное право, а нынешняя власть его отменила. А ведь власть сама это придумала и потом сама же отменила.
Большая неудача была связана и с налогом на имущество физических лиц.
В группе по проведению налоговой реформы был общий настрой: все должны платить налог на имущество – это консолидирует, превращает народные массы в общество налогоплательщиков. Все имеют имущество, все платят налог. Но уже на стадии обсуждения стало очевидно, что такую идею провести не удастся – каким бы этот налог ни был. Концепция реформаторов в целом вызвала ожесточенное сопротивление в парламенте. Парламентарии апеллировали к гипотетическим ситуациям. Например, у некоего заслуженного профессора сейчас доходов нет, но есть квартира, которая стоит 100–200 тысяч долларов, как же он сможет платить налог на имущество? Несмотря на то что логика подсказывает, что в таком случае правильнее будет продать квартиру, купить меньшую и жить на оставшиеся деньги, членам парламента удалось уговорить президента. Бендукидзе и его сторонникам пока изменить это не удалось: