Но Борис не двинулся с места, он так и сидел на пеньке с закрытыми глазами, может, час, а может, даже больше. Ему не хотелось куда-либо идти. Возбуждение сменилось апатией и безразличием. Он забыл даже о том, что голоден и у него есть сосиски.
Только спустившийся на лес холод постепенно привел парня в чувства. Он побрел туда, где, по его мнению, должна была быть нужная ему дорога. Темнота начала слегка блекнуть. Кое-где в низинах появился уже предутренний легкий туман, сквозь облака сумели все же прорваться луна и немногочисленные неяркие звезды.
Заканчивающаяся ночь прошла для Бориса удивительно быстро, хотя он и не спал почти. Впрочем, наверное, вздремнул, когда сидел на пеньке.
У парня жутко гудела голова, болело ушибленное кочергой плечо. Во время драки и бегства Борис не ощущал боли, но сейчас ушиб напомнил о себе. Убийца как неприкаянный бродил по лабиринту тропинок, пока не вышел на проселочную дорогу, ведущую к карьеру. Рассвело, погасла луна и все звезды. Борис решил ускорить шаг, чтобы поскорей добраться до своей полянки.
Утро выдалось тихим, безветренным, насквозь пронизанным радостным птичьим пением. Воздух был по-весеннему свеж и прозрачен. Просветленное голубое небо полностью очистилось от облаков. Слева, высоко над головой Бориса, пролетал ранний военный самолет, портя своим белым следом небесную чистоту.
Борис шел на стоянку, его больше не волновало то, что он недавно жестоко убил старика. Если после первого убийства парень хоть и оправдывал себя, но переживал, пытался понять причину своей жестокости, то теперь ему было все равно. Он старался вычеркнуть из своего сознания последние события: случилось то, что случилось. Ему уже не нужно было выглядеть в собственных глазах паинькой, он старался не думать даже о том, что придется отвечать за содеянное, что его, наверное, ищут.
Возле своей полянки Борис сразу пошел искать что-нибудь для костра и довольно быстро набрал сухого хвороста. Без особого труда он разжег костер. Огонь, недовольно фыркая и, искрясь, разгорался все сильнее. В азарте Борис стал торопливо бросать сухие ветки в костер, пламя взметнулось в высоту, разбрасывая во все стороны искры, превращая в пепел безжизненные сучки.
Борис напугался, что дал пламени слишком много пищи и теперь искры могут воспламенить ближайшие сосны. Но все обошлось. Парень пододвинулся к огню ближе и стал смотреть на пляшущие язычки пламени. Он не думал о том, что пламя костра могут заметить случайные прохожие, он не думал ни о чем, просто хотел согреться. Его слегка знобило, появилось желание ненадолго снять с себя влажную одежду.
От жара костра юноша вспотел, он снял ботинки, куртку, носки, почти вплотную подставил ступни к огню.
Борис решил покушать. Ему хотелось картошки с молоком. Он с удовольствием съел бы и кусочек сала, но пришлось довольствоваться сосисками. Однако и они неплохо утолили чувство голода.
Перекусив, юноша осмотрел одежду и увидел большое кровавое пятно на рукаве куртки, чуть ниже плеча. Нет, это — не его кровь. Борька даже не мог вспомнить, где вляпался: во время убийства он старался быть аккуратным.