Темный эльф на мгновение замер, жутковато сверкнув побагровевшими от гнева глазами. Зло прищурился, сжал кулаки и резко бросил:

— Изменение…[1]

Белка словно окаменела.

Братья не поняли, отчего так страшно изменилось лицо Белика и запылали опасными искрами глаза. Почему мгновенно побелели от напряжения пальцы, а из груди вырвался непривычный рык, словно у сорвавшегося с привязи зверя. Когда Лакр взглянул на застывшее лицо мальчишки, то отчего-то почувствовал холодок между лопаток: кажется, эльф все-таки нашел аргумент, ради которого Ходок согласится вести чужаков за кордон. В то время как Белик… Проводник в какой-то момент вдруг показался ему гораздо более опасным существом, чем их могущественный и явно очень непростой наниматель.

Едва рассвело, уютно спрятавшийся среди деревьев лагерь ожил. Эльфы уже с первыми лучами солнца оказались собраны, одеты в переливающиеся на свету кольчуги. Волосы у всех были заплетены в косы. На груди висели широкие платки из плащовки, головы прикрыты плотными капюшонами. Терпеливо ждали своего часа родовые клинки, на которых любопытные взгляды смертных не сумеди углядеть ни одного клейма. А сами остроухие, как только на поляне появилась Белка, немедленно встали.

Окинув мимолетным взглядом наемников и их оседланных скакунов, она быстро кивнула:

— Тиль, что у вас за оружие? Свое?

— Да. Линнувиэль защиту сверху наложил, чтобы не светилось. Я, как понимаешь, даже в это не вмешивался, чтобы не наследить.

— Хорошо. Разумно. Кольчуги, я вижу, из того сплава, что Крикун присоветовал?

— Людям мы тоже такие отдали, — кивнул эльф. — Надеюсь, этого хватит?

— Должно. — Белка мазнула по наемникам рассеянным взглядом. — Стрегон, ты в обновке?

Полуэльф молча кивнул.

— Молодец. Старый меч оставь здесь — он тебе не понадобится. Да и тащить с собой лишний груз ни к чему. Картис, ты насчет поклажи предупредил?

— Да. Все, как ты велел.

— Прекрасно…

Лакр изумленно вскинул брови, когда вожак послушно прикрепил старый двуручник к седлу своего жеребца, а затем вытащил из-под плаща ножны эльфийской работы с торчащей оттуда рукоятью. Но еще больше братья изумились, когда он не только спокойно за них взялся, но и пристроил за спиной. Изящная рунная вязь на гарде коротко вспыхнула, признавая хозяина, и успокоенно погасла.

— Стрегон! — тихо ахнули пораженные люди.

— Бел! — удивленно воскликнули эльфы, а Тирриниэль озадаченно хмыкнул.

— Малыш? Это тот самый меч, который когда-то был у Эла?

— Да, — равнодушно отвернулась она. — Стрегону подошел, так что я ему и отдал.

— Но ведь…

— Меч его тоже признал. Да и как не услышать родную кровь?

— Там же именное клеймо!

— Верно. Но он — тот, кто он есть, так что иного и быть не могло. Хоть и времени много прошло, вот и глаза уже не красные, а почти голубые, однако эльфийская кровушка еще долго дает о себе знать. А мечу даже крохотной капельки хватит, чтобы покориться воле хозяина или его очень дальнего потомка. Меч его принял, поэтому пусть владеет, у него на это есть полное право.

— Бел! — ошарашенно повернулся к ней владыка эльфов.