Лине очень нравилась эта женщина. Ее доброта и выдержка, рассудительность и мудрость — все импонировало в ней.

— Сегодня самая длинная ночь в цикле, наверное, поэтому не могу заснуть, — посмотрела мать Люка куда-то в пространство перед собой. — Да и не привыкла я засыпать в одиночестве.

Как Лина ее понимала, но не могла же она ответить этой женщине, что тоже не может заснуть в постели, которую не согревает ее сын. Как-то стыдно стало. Да и ни к чему обнажать перед кем-то свои чувства.

— Не знаете, скоро они вернутся? — только и решилась спросить Лина. Несмотря на явно взаимную симпатию, сейчас эта женщина ее смущала, словно могла угадать чувства Лины.

— Совсем скоро проснется ветер свершений от длительной спячки… И перед тем, как передать артефакт новому владельцу, нужно пройти ритуал посвящения. Альметий с Лукрецием отправились в долину духов, чтобы пообщаться с ними. Это можно сделать всего раз за цикл, в эту ночь, — объяснила мать Люка. — Это не займет много времени, очень скоро они вернутся…

Голос ее звучал задумчиво, и Лина невольно задумалась, какие мысли занимают эту женщину? Явно думала та не о ритуале или артефакте, хоть это и было важно. И вскоре Лина получила подтверждение собственным догадкам, когда Карнелия спросила:

— Ангелия… Кстати, ничего, что я тебя так называю? В твоем мире тебя ведь зовут иначе?

— Ангелина. Или Лина… Но вы можете звать меня Ангелией, мне нравится это имя, — честно ответила Лина.

— Мой вопрос, возможно, покажется тебе бестактным, но мне бы хотелось знать, что ты испытываешь к моему сыну.

Уточнять, какого именно сына она имела в виду, не было смысла. Лина прекрасно поняла эту женщину и немного растерялась. Могла ли она раскрыть перед ней свое сердце? Но размышления не длились долго. Соврать все равно не получится — голос выдаст. Да и не сильна была Лина во вранье.

— Я люблю его, но поняла это совсем недавно.

— Так я и знала. Нет, не подумай ничего такого, — спохватилась Карнелия. — Просто, любовь — это то чувство, которое очень трудно скрыть, держать в тайне. Она сквозит в каждом взгляде и жесте, угадывается в голосе…

— Это так заметно? — удрученно спросила Лина.

— Не всем, девочка, но сердце матери ее чувствует, — улыбнулась ей Карнелия и быстро пожала руку. — Я ведь не просто так спросила… — продолжила она после короткого молчания. — Лукреций с младенчества довольно скуп на эмоции. Он и рос довольно замкнутым мальчиком. Проявления ласки с моей стороны пресекал на корню. С возрастом он стал чуть-чуть помягче, но так и остался диковатым. Но что-то мне подсказывает, что ты заставила его сердце оттаять, — посмотрела на Лину мать Люка, и в глазах ее блеснули слезы. — И я очень этому рада.

Лина не знала, что можно ответить. Делиться своими сомнениями с этой женщиной она не имела права, да и желания не было. Но как же ей хотелось, чтобы мать Люка оказалась права!

— Иди спать, девочка, утомила я тебя своими разговорами, — улыбнулась Карнелия. — А я еще посижу, подожду Альметия…

Столько тепла в ее голосе прозвучало, что всю обратную дорогу до дома Лина ей невольно завидовала. Хотела бы и она через всю жизнь пронести такую любовь. А то, что Карнелия любит мужа, было видно невооруженным глазом.